Ева. Грани миров - Антон Сенин

Внутри дома гостей встретил просторный холл. Консьерж, немолодой полный мужчина в сиреневом сюртуке слегка привстал и сквозь густые усы почтительным тоном произнес: «Здравствуйте мистер Ант, здравствуйте мистер Ник». На первый взгляд, декорированный мрамором, холл казался бесконечным. Аккуратно уложенные желто-серые плиты с черными наплывами на полу и бежевые на стенах являлись понятным продолжением красоты и великолепия, встретившими снаружи. Сделав несколько шагов вглубь холла, Ник широко раскрыл от удивления глаза. В глубине яркого коридора их ожидал лифт, двери и внутренняя кабина которого были изготовлены из металла желтого цвета. Из книг истории Ник знал, что люди прошлого уделяли особое внимание тому, что называли драгоценным. Куски металла и камни являлись мерилами судеб целых народов, их благосостояния, отношения и уважения. Экономики государств строились вокруг желтых блестящих кирпичиков, возбуждая болезненное желание к их накоплению. Новое время излечилось от недуга, люди перестали возводить некогда драгоценности в абсолют.

Ант делано улыбнулся, нажал цифру двадцать на мониторе, желтые двери закрылись, и кабина поплыла вверх.

– Согласись, необычно, – улыбаясь, начал Ант.

– Здесь все необычно. Консьерж, он же не настоящий!

– Питер?! Питер – это не твоя поющая голограмма, Питер произведение искусства. Неделю его писал, а потом столько же исправлял. У человека на лице больше сорока мышц, и это беда. Они двигаются и тянут друг друга в разные стороны …

– Усы, – глаза Ника сверкнули.

– Верно. Огромные, на половину лица усы, – Ант широко улыбнулся, – Ну, а лифт, лифт, почему не спрашиваешь? Ты так посмотрел. Мне показалось забавным сделать его золотым. До полного сумасшествия не хватает герба, вот тут, – Ант в воздухе изобразил круг, – В центре которого огромная кучерявая буква «А». Раньше подобное позволяли лишь особенные люди. Общество допускало внутри себя особенных, равных богам, владельцев и приказчиков душ. Они любили гербы.

– Тысячи лет. Первобытные питали слабость к зубам убитых врагов и костям животных, люди поздние ко всему, что дорого стоило и блестело.

Раздался звонок, лифт остановился, двери распахнулись.

– А виной всему – неуемное желание обладать всем золотом мира и умами. Если с блестящим металлом все просто, то с умами сложнее. Люди разрешали от своего имени править вождям, королям, царям, императорам и президентам, которых теперь ласково называют «Одними». Один правит всеми, класс, только эти самые одни тоже были людьми. Вот незадача. Золото – пережиток и моя собственная ухмылка в это самое прошлое.

Выйдя их лифта, Ант и Ник окунулись в темноту и полнейшую тишину. Спустя мгновение зажглись две тусклые красные полоски света, указывая направления. Первая, судя по очертаниям мебели, вела в зону отдыха, вторая в гостиную. Жилище Анта не соотносилось с блеском, бушевавшим снаружи, внутреннее убранство оказалось проще и аскетичнее. В просторной гостиной царили идеальная чистота и порядок. Педантичный хозяин не обрастал ненужными предметами интерьера. Стены комнаты украшали полки с бумажными книгами, а в центре под большим абажуром стояли два кресла и невысокий деревянный стол. При беглом осмотре могло сложиться мнение, что у жилища Анта отсутствовало прошлое, что являлось правдой, но лишь отчасти. Ант считал, что попадая в зависимость от прошлого, человек неизменно теряет будущее, а ему было что терять.

Сквозь огромные окна в помещение проникал свет улицы. Пройдя внутрь, Ант не зажег большой свет, снял пальто и худи, и бросил в темноту. Темнота ответила металлическим звоном. Не поднимая головы, он потянулся, приоткрыл дверцу шкафа, достал две белоснежные кружки, быстро переместился в зону приготовления еды и также, не смотря, нажал кнопку чайника. Над чайником зажглась не яркая фоновая подсветка. Чайник ответил звонким щелчком и лениво запыхтел. В образовавшемся свете Ник мог лучше рассмотреть нового знакомого. Он был худощав и жилист, а его руки покрывали татуировки, которые заползали под рукава футболки. Большая часть узоров скрывалась под одеждой, но часть выползала на шее.

Ник подошел к окну и глубоко вздохнул. С высоты двадцатого этажа открывался великолепный вид на парк. Большой, прямоугольный, зеленый участок с озером в центре напоминал один из центральных парков Ною-Йорка прошлого. По периметру парк надежно охраняли, уходящие за горизонт, высокие дома с башнями. Присмотревшись, Ник обратил внимание на людей. Одни прогуливались по парку и мило держались за руки, другие куда-то спешили, но все вместе жили внутри ангара Анта. Они создавали эффект этой самой жизни. Парящие в воздухе дома выглядывали из-за угла и манили звуками падающей воды.

– Как это все возможно? – тихо поинтересовался Ник. Интонация не была вопросительной, скорее, нейтральной, лишенной окраса.

Ант прислонился к стене, скрестил на груди руки и опустил голову, – Это мой дом.

– Я не об этом. Что все это такое? – Ник указал в окно, – Лето посреди зимы, летающие дома, и парк, которого больше нет.

– Гений одного человека из далекого прошлого, с моими скромными дополнениями. У меня нет всех ответов, да и само знание не добавит способностей, не даст суперсилу, оно будет терзать, снится ночами и сводить с ума.

Чайник напористо засвистел. Не спрашивая Ника, Ант наполнил кружку горячим напитком и протянул гостю.

– В две тысячи шестидесятом году случилась Великая война. Об этом написано много книг и составлено множество хроник. Человечество накопило невероятный запас ненависти друг к другу, ненависти и оружия. И как нас учат с детства, случилось страшное.

 Черные тучи нависли над городом,

 Мир оказался в кромешной мгле,

 Люди забыли о том, что дорого,

 Позволив случиться беде,

 Задернули шторы, спрятали лица,

 Былое добро мхом поросло,

 В злобе, корысти, глупости, зависти

 Выросло страшное зло!

 Зло копилось, крепло, росло,

 Меняло маски, страны и лица,

 Страшное, черное, черствое зло,

 Устало в подвалах сомнений томиться.

 Зло пробралось в глубины сознания,

 Читалось в каждом прищуренном взгляде,

 Жесте, движении, непонимании,

 Возгласе, крике мольбы о пощаде.

Последние строчки Ник читал вместе с Антом. Написанное неизвестным автором, стихотворение напоминало о страшном прошлом, его заучивали наизусть дети и повторяли взрослые.

– Они разрушили все, разрушили свой мир. Прошло больше трехсот лет и вот мы здесь. Мы живем в новом времени, в безопасном Нейме. Мы дышим, любим, мы лишены низменных зависти, корысти, злобы, всего, что может привести к разрушению. И это все – заслуга одного человека и его великого творения. Она в каждом из нас, она для нас.

– Спасает нас от самих себя. Кто же она? – Ник свел брови.

– Ты умеешь слушать, похвально. Мы называем ее Ева. То, что ты видишь каждый день, где бы не находился и что бы не делал