Когти Тьмы - Семён Нестеров
Ледяная тяжесть рунного камня забирала последнее тепло продрогших пальцев. Мильтен сжал его до хруста в суставах, заставляя волю сфокусироваться сквозь густой туман магических помех, что исходили от залежей руды глубоко под землей. Раз дорога пешком была недоступна, ему оставалось лишь уповать на магию. Ксардас предупреждал, что горы создают помехи, но молодой адепт Инноса надеялся, что всё же сможет их преодолеть — этот план оставлял больше шансов на успех, чем прорыв в одиночку через укрепленный лагерь противника. Конечно, были и другие пути — горные тропы, подземные тоннели… Но на это не было времени — Мильтен и так боялся опоздать. Но потокам магии было безразлична его мотивация. Казалось, сама гора сопротивлялась, не желая отпускать добычу из своих цепких когтей-утёсов. Заклинание телепортации требовало колоссальных усилий, энергия утекала, будто в бездонную дыру, не давая ожидаемого отклика. Как бы ни силён был маг, он не мог своей энергией напитать всю гору. В висках застучало, заныла переносица — верные признаки мощного противодействия и скорого истощения.
Мысленно Мильтен ругал Ксардаса с его дурацким планом, себя и весь этот проклятый остров, обезумевший и не сулящий своим жителями ничего, кроме боли и страданий. Он не был дезертиром. Он сделал для паладинов всё, что мог и даже чуть больше. Его лаборатория в замке опустела, все склянки, все травы, все порошки были переработаны в зелья и мази для раненых. От него не осталось толку, кроме как в качестве ещё одного защитника на стене — а это было расточительством для обученного мага. Но он бы выполнял свой долг и так, если бы не, наконец, пришедший посланник из города. Лорд Хаген обещал поддерживать связь с авангардом, но гонцы перестали приходить уже в первые дни. Отправленные с донесениями группы из замка также пропадали без вести. Ни для кого это не было сюрпризом в условиях осады. Но появившийся через пару недель осады посланник стал тем знаком, которого ждал Мильтен.
Вершитель, этот дерзкий выскочка, действовавший с поразительной удачливостью и эффективностью, вернулся словно с того света и взял на себя роль главного нарушителя орочьих планов. Появившись в осаждённом замке, словно призрак среди ясного дня, он переполошил всех. Лорд Гаронд, быстро почуявший в новичке талантливого бойца и разведчика, к тому же полного самоуверенности и амбиций, дал ему почти невыполнимое поручение — собрать донесения от разбросанных по всей долине экспедиционных групп, в выживание которых уже большинство осаждённых даже не верили. Но Везунчика это даже не смутило — будто бы такое задание для него было само собой разумеющимся. Как ни в чём ни бывало, он спускался по торчащему остатку тарана к стенам замка и каждый раз успешно прорывался сквозь изумлённых такой наглостью орков, находя брешь в их лагере. От его руки полегли все шаманы, застигнутые ночью врасплох. Его рейды, хоть и безумные, давали невероятные результаты. Когда интендант в шутку попросил его принести пару центнеров мяса в осаждённую крепость, он просто кивнул и на следующий день приволок несколько свежих туш варгов, отбившихся от орочьего лагеря, которых отловил прямо под стенами. Мясо их было жёстким, но оголодавшим защитникам показалось деликатесом.
После этого боевой дух начал расти, обозначив перелом настроений. В глазах появилась надежда. Люди стали шептаться, что пора и им действовать решительнее, что орки, видимо, дали слабину, и скоро осаду удастся снять. В итоге такая самоуверенность стоила жизни ещё нескольким воинам. Но, в целом, вылазки стали предприниматься активнее, добровольцев стало больше, а когда появились первые сведения о выживших экспедициях, с ними быстро наладили сообщение. Как оказалось, орки всё же, действительно, сильно сдали позиции после неудачных штурмов и, особенно, после потери шаманов. Они затаились за окончательно достроенными деревянными стенами своего лагеря у побережья, оставив лишь патрульные отряды. Как выяснили разведчики, даже стоящие у стен палатки были бутафорией, большая их часть была пуста, и лишь несколько дежурных каждую ночь жгли у них костры и создавали эффект присутствия большой армии. Впрочем, даже эти малые силы были больше, чем те, что остались у паладинов. Однако, это уже не было такое подавляющее преимущество дикарей, а бреши в их осаде открывали множество новых возможностей, например, для охотничьих вылазок или для ротации кадров в экспедиционных группах. Впрочем, что творилось за стенами главного лагеря орков, узнать не было никакой возможности. Быть может, они готовили новые осадные машины или ещё что похуже. Да и достоверно было известно, что значительная часть войска орков заняла позиции на перевале, отсекая тем самым рудниковую долину от подкреплений из центральной части острова. Какой-то неведомый дирижёр управлял ордой захватчиков, а его запутанные, совсем не характерные для прямолинейных и вечно рвущихся вперёд орков, планы были недоступны для понимания паладинам, что не добавляло оптимизма и вызывало гнетущую тревогу, словно зависший над шеей топор палача. На одном из совещаний лорд Гаронд отметил эту странность — будто орки уже считали остров полностью своим, а паладинов лишь небольшой досадной помехой, не стоящей особого внимания. Мильтен подозревал, что за этим могут стоять культисты Белиара и голос демона, быть может, даже самого Белиара, в их полностью потерявших здравый смысл головах.
Но, несмотря на все угрозы, появление Вершителя стало глотком свежего воздуха. Помимо его успехов в долине, теперь оборонявшиеся знали, что центральная часть острова в безопасности, что орки так и не начали дальнейшее наступление. До этого ведь были опасения, что ослабление натиска орков может быть связано с их атакой на город Хоринис. Если бы это было так, то надежда на подкрепления бы рассеялась. Теперь же это виделось скорее лишь вопросом времени, а значит, можно было продолжать бороться во имя Инноса и короля, при этом, не теряя шансов сохранить жизнь. Если для паладинов вопрос
