Жмурки 2 - Татьяна Зимина

Но сейчас придётся договариваться.

— Вы что, не видели, что у нас твориться? — это уже другой голос. Мужской.

— Мы не обратили внимания, — крикнул я. — Поняли, что что-то не так, когда было поздно.

— Вы из того автобуса, — крикнул первый голос. Фигуры стояли в тени, предусмотрительно не выходя на свет. Я видел лишь контуры. Но мы, втроём, посреди улицы, были как на ладони. — Вы те, кто устроили мясорубку из чёртовых зомби.

Ну да. Грохот мы устроили знатный, грех было не заметить. Так что, отпираться нет смысла.

— Знаете, может, мы всё-таки присядем где-нибудь, и поговорим? — крикнул я. — Девочка замёрзла. А пёс хочет пить…

Жалость. Тот, кто просит помощи, не может внушать страх. А значит, не вызовет и агрессии.

Слабым звеном в этой цепочке умозаключений был я сам.

Как только эти люди поймут, кто я такой…

— Дальше по улице есть блинная, — это опять мужской рассудительный голос. — Идите туда и ждите. Нам нужно посовещаться.

Я посмотрел на Машу.

— Прости, подруга. Придётся обойтись без мороженого.

— Ничего. Блины я тоже ем.

Я перевёл взгляд на пса… Вот как к нему обращаться? Как к собаке, запанибрата? Эй, Дружок, принеси палочку…

Или всё-таки, как к малознакомому человеку? То есть, на «вы» и всё такое?..

Я выбрал нечто среднее.

— Рамзес, я буду вам очень благодарен, если вы не будете выказывать свой незаурядный интеллект перед чужими людьми.

Чёрт, всё же переборщил. Подумает, что я издеваюсь.

— Сашхен хочет сказать, веди себя, как собака, ладно? — перевела Маша.

Рамзес тут же хлопнулся на задницу и почесал ошейник задней лапой.

В глазах его, тёплого орехового цвета, с желтыми искрами, читалась неприкрытая издёвка.

Силуэты людей тем временем исчезли, но я не сомневался: за нами наблюдают. Из-за опущенных штор в тёмных провалах окон, из слуховых окошек на чердаках, из-за приоткрытых дверей подъездов…

— Идём, — мы с Машей развернулись и пошли в обратную сторону, пёс затрусил следом.

Глядя на него, меня разобрал смех: Рамзес так увлечённо притворялся собакой, что выглядело это почти комично.

— Никого, — коротко рыкнул он, когда мы дошли до широких двустворчатых дверей, над которыми висела расписанная под гжель вывеска: «Блиночки от тёти Клавы».

Толкнув дверь, я вошел внутрь, стараясь держать руку, на которой повисла Маша, за спиной.

Не тут-то было. Хитрый ребёнок разжал хватку и ужом проскользнул мимо меня.

— Маша, стой!..

Но было уже поздно. Девочка стояла посреди просторного, выложенного серыми и желтыми плитками зала и с интересом оглядывалась.

Столиков было немного. Все накрыты клеёнчатыми скатёрками, от них исходил запах вчерашних щей и крепкого чаю.

Чисто. Но в меру, без фанатизма.

— Ничего не трогай, — на всякий случай сказал я девочке, но опять бесполезно: та уже забралась за прилавок и шуршала там полиэтиленом и вощеной бумагой.

— Сашхен, тут электрический чайник есть.

Маша вовсю хозяйничала: щелкнула кнопкой на чайнике, достала чистую тарелку, шлёпнула на неё горку блинов и поставила в микроволновку…

— Хотя бы руки помой, — я обречённо плюхнулся на стул с продранным сиденьем, у самого ближнего стола — лицом ко входу, разумеется.

Рамзес застыл рядом, не отрывая взгляда от двери.

Та открылась, когда Маша, выбравшись из-за прилавка, волокла к нашему столу большой поднос, с стаканами чаю в мельхиоровых подстаканниках, горкой исходящих паром блинов и розеткой с чуть подкисшей, но всё ещё съедобной сметаной.

Первой вошла женщина — и это правильно. Как говорил Алекс, в ребёнка стрелять и король не посмеет… В смысле — в женщину.

Была она миниатюрная, с короткой стрижкой и жесткими и злыми, как у бродячей кошки, глазами. Но кожа на лице нежная, словно сбрызнутый росой лепесток розы.

Совсем молодая. Почти подросток…

Вторым шел пацан — может быть, брат миниатюрной леди, что-то общее было в их повадке наклонять голову…

Третьим шел Седьмой Ахмед.

Тот самый, один из руководителей «Игил».

Которого ликвидировали почти два года назад, и которого спустя год я встретил в Петербурге, на богемной тусовке, он меня узнал, мы сцепились, и если бы не Антигона…

И вот сейчас я вижу его опять.

Видать судьба.

Глава 8

Мысль ещё додумывалась, дозревала в голове, но я уже вскочил, вытянул руку, отбросил Машу обратно за прилавок — надеюсь, она не слишком ушиблась; пинком перевернул стол, схватил за ножку ближайший стул, замахнулся…

И замер в нелепой позе, не зная, что делать дальше.

Стол в качестве баррикады — курам на смех, его прошьёт даже мелкашка.

Я со своим стулом — аналогично.

Ну брошу я его в голову Ахмеду, а тот в ответ пустит очередь из калаша…

— Сашхен, ты что, совсем сдурел?

Машу я не видел. Но раз злится — значит, обошлось без травм.

— Сиди, где сидишь, — рявкнул я. — Не высовывайся.

Рамзес встал рядом, толкнув меня в бедро, опустил тяжелую голову и зарычал.

Ахмед вышел вперёд.

Снял с плеча автомат, показал его, держа в вытянутой руке, а затем осторожно опустил на стол. И убрал руку.

Я моргнул.

Рамзес шумно фыркнул, переступив с лапы на лапу. Видать, тоже удивился.

Может, он меня не узнал? Может, я перепутал, и это вовсе не Седьмой Ахмед?..

— Ну здравствуй, Стрелец.

Узнал. А ещё откуда-то ему известно моё армейское прозвище, которым пользовались только ребята нашей группы…

— Здравствуй, Седьмой Ахмед.

Эти простые, своеобычные слова разрядили обстановку. Они как бы давали понять: вот прямо сейчас, сию минуту, убивать никто не хочет.

А значит, можно и поговорить.

Опустив бесполезный стул, я перевернул стол и поставил его на место. Пластиковая столешница успела треснуть.

— Выходить уже можно? — из-за прилавка высунула голову Маша.

Красная куртка спереди потемнела — когда я швырнул её, поднос упал сверху, заливая девочку чаем и сметаной…

— Я тебе помогу, — неожиданно сказала девушка с красивой кожей. Бросив взгляд на Ахмеда, она проскользнула между мной и Рамзесом к прилавку и склонилась над Машей.

Очень смелый поступок.

Пройти