Час в копилке - Фёдор Михайлович Шилов

«Сколько возьмёшь за нас четверых?» И подпись, но одной — дедовой — рукой: «Папа, мама, бабушка, дедушка».

Дед что-то заподозрил, даже получается, что не просто заподозрил, а узнал наверняка. И дал мне это понять. А ведь я желал, чтобы информация о моём способе заработка никогда не стала известна ни родственникам, ни Марине…

Марина вернулась из магазина.

— Сок, чипсы и куча всего неполезного! — радостно сообщила она с порога. Я только угрюмо кивнул.

— Что-то случилось?

Я покачал головой.

— Пойдём смотреть кино.

— Что ты выбрал?

— Пока ничего.

— Тогда можно «Сумерки»? Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — Марина прыгала вокруг меня, как маленькая, с такой лёгкостью, какую не слишком-то ожидаешь от беременной женщины. Впрочем, срок небольшой, живота ещё нет…

Я согласился на «Сумерки», но совершенно не вникал в сюжет. Меня беспокоила дедова записка.

Весёлый рингтон вывел меня из оцепенения. На дисплее — номер бабушки.

— Бабушка… Ба! — я словно маленький мальчик готов был покаяться во всех грехах, только бы меня простили. Я готов даже участвовать в этом дурацком «Часе в копилке», хотя не так уж много мог бы туда положить.

— Кем вам приходились, — заговорил высокий мужской голос, перекрываемый шумом дороги и ветра, — Всеволод Горшенин, Анастасия Горшенина, Лидия и Сергей Задворские?

Я перечислил, будто прочитал с дедовой записки:

— Папа, мама, бабушка, дедушка…

— Мне очень жаль, ваши родственники погибли в аварии.

Я заплакал.

Это был единственный раз, когда мама и бабушка пожелали кому-то смерти. Себе. И своим мужьям. Вероятно, с их согласия. Это было массовое, спланированное самоубийство. Они предпочли умереть, только бы не жить в одном доме с убийцей.

Марина была со мной в день похорон. А я думал только об одном: я должен уйти от неё. Бросить. Беременную, да. Но избавить от себя, чтобы не причинить боли. Ни ей, ни себе.

Я снова и снова задавался вопросом: чего тебе не хватало, Боря? Почему ты стал киллером? Блажь, дурь, хвастовство перед собой, попытка смыть мерзкими поступками излишнюю сладость созданного вокруг тебя мира? Но ведь тебе нравилась эта сладость? Или всякий, даже не обладающий даром, однажды совершает какую-то дрянь? Но ведь бабушка и мама не совершали! Чёрт с ним, с доктором Султановым, это не в счёт!

Прежний мир окончательно рухнул. Мир, который ждёт впереди, ещё не построен. Меня раскололо надвое. Будто я пытался телепортироваться из одного мира в другой, и был расщеплён. Я теперь отчаянно мечтал вернуться туда, откуда недавно спешно сбежал.

«Пусть Марина уйдёт, но останется со мной навсегда», — желал я расщеплённым сознанием, тратя на эту просьбу минуты знакового времени.

Я шёл по ночному городу и шептал эту просьбу. Я любил её. И не мог отпустить. Я любил. И поэтому должен был отпустить.

— Пусть она уйдёт, но останется со мной навсегда… Пусть уйдёт, но останется… Уйдёт, но останется…

Мира, в котором я был хорошим мальчиком, больше нет и никогда не будет. Мир, в котором я стал мальчиком нехорошим, засекречен мною всеми паролями и заклинаниями. Я предал себя забвению, добровольному затворничеству. Все, кто помнил меня и знал — забыли. Так я пожелал.

— Пусть она уйдёт, но останется.

Все, но не Марина.

И не заказчики. Эти пусть будут. В мире, где я — нехороший мальчик, им самое место.

Но для них у меня есть сюрприз. Очередное последствие расщепления в пути между мирами. Теперь я сам буду выбирать, кого оставить в живых: заказчика или жертву.

Заказное убийство — это способ отнять у человека жизнь, не оставив ему выбора. Заказчик уже всё решил за жертву. Разве это правильно?

Как мои родные решили всё сами. Решили, что без меня им лучше. Не дали мне шанса оправдаться, извиниться. Исправиться! Они отняли у меня выбор. Предпочли умереть, и убили при этом меня — прежнего. Раскололи мой мир надвое. Подарили мне силу, с которой мне не удалось справиться, и сбежали, как последние трусы!

Однако пора прервать поток откровений, а то я и впрямь решу, что все эти мысли когда-то были в моей голове. А их не было! Не было!

Кого я пытаюсь обмануть. Были. И есть.

И не только о прошлом, но и о будущем. О будущем моего сына. Всего одно пожелание, два слова: «Удачи, сынок» — и он сможет стать великим жонглёром. Но ведь это единственное, что нужно от меня Марине. Стоит выполнить — и она может уйти навсегда. А горькая правда в том, что пожелать сыну удачи — возможно, единственное доброе дело, на которое я способен. Так стоит ли с ним торопиться? Думаю, время ещё не пришло…

Глава 9

22 декабря 2007 года, за час до аварии

Сергей Денисович ругнулся под нос и с трудом сдвинул массивную тележку с продуктами. Одно колесо её было застопорено, а ещё одно выворачивалось во время движения под непонятными углами, отчего нос тележки заносило и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не врезаться в стеллажи. Чаще всего тележку получалось не везти, а тащить по кафельному полу супермаркета. Других, исправных, на входе, увы, не осталось — сказался предновогодний ажиотаж.

Весело щебечущие жена и дочь сметали с полок всё подряд. Тележка быстро заполнилась продуктами, бутылками, шампунями и гелями для душа в подарочных упаковках (разумеется, по акции), чаем в картонных тубах и печеньем в жестяных коробках (два по цене одного), гирляндами, ёлочными игрушками.

Сейчас Настя убежала в канцелярский отдел — выбирать ежедневники для коллег, а зять отправился в зал с алкогольной продукцией, где будет долго и скрупулёзно изучать банки с пивом. Пересмотрит сотню, чтобы выбрать одну. Всеволод Горшенин не любил выпивать, делал это крайне редко, но слыл по этой части в семье большим эстетом. Сергей Денисович никогда не пытался выяснить, насколько в действительности глубоки теоретические знания зятя об алкоголе, но иногда с удовольствием слушал его рассказы о коллекционных винах и марочном коньяке, а порой не прочь был за компанию пригубить виски — налитого в стакан едва ли «на два пальца» и охлаждённого специальными кубиками.

Может быть, Сергей Денисович и сейчас не отказался бы пойти с зятем, чтобы присмотреть себе баночку крафтового пива. Чего-нибудь невероятно чёрного и густого, словно дёготь. Или наоборот — лёгкого, с фруктовыми — лучше всего цитрусовыми — нотками. Но на душе у Сергея было неспокойно, и он с первых минут пребывания в магазине искал возможности