Ехала карета по чёрному мосту - Ольга Ленская
Игорь расстегнул оба наручника и мертвец тяжело повалился на едва не вскрикнувшего Макса, мягкие холодные волосы коснулись щеки, безвольно упавшие руки скользнули по нему, словно в слабой попытке ухватиться. Макс от страха почти бросил тело на пол.
Теперь они видели его лицо. Серовато-бледное в утреннем полумраке, отмеченное тем безжизненным спокойствием, какое бывает только на мёртвых лицах. Застывшие, чуть приоткрытые губы, глубоко запавшие потемневшие глазницы, провалившиеся щёки, и на одной – смазанный бурый след крови.
Не стараясь даже справиться с дрожью в руках, они положили тело на сорванную с петель дверь и спустились с ним в подвал, туда, где возле дальней стены проходили над полом какие-то трубы. Опустили его между ними – ненадёжная, ненастоящая могила, но, всё же, могила.
Макс вытащил из кармана маленькую картонную иконку и бумажную полоску с написанной на ней церковнославянскими буквами молитвой. Он не был верующим, как и никто в его семье, это был его первый и, возможно, единственный визит в церковную лавку, но Макс сам не понимал, почему это казалось ему таким важным. Он не верил, что вампира можно удержать в могиле с помощью освященных предметов, нет. Но какая-то часть души требовала, чтобы то, что они сейчас делали, было не сокрытием трупа, как пишут в циничных криминальных сводках, а – похоронами. Или, хотя бы, подобием похорон. Максу была невыносима мысль просто оставить тело в подвале брошенного дома, среди куч мусора, словно и оно было таким же мусором. Да, это – монстр, хищник, убийца, но ведь, всё-таки, это был и человек. Пусть он даже сам потерял память о своей нормальной, человеческой жизни. А вдруг не потерял? Макс боялся представить, что чувствовал он сегодня ночью, перед тем, как умереть. Умереть совсем. Что, если в нём оставалось что-то от того человека, который когда-то давно жил обычной жизнью, кого-то любил, был кому-то дорог…
Макс сложил безвольно-послушные руки на груди, невольно сжавшись от прикосновения к холодным пальцам, вложил между ними иконку. Положил на бледный лоб полоску с церковнославянской вязью. Игорь закрыл сверху положенное между толстых труб тело той самой дверной створкой.
Всё.
Максим очнулся от воспоминания, как от обморока. Ему показалось, что темнота в дверном проёме напротив шевельнулась, обретая очертания человеческой фигуры. Показалось? Человек сделал шаг из темноты, поднял руку – из-под задравшегося рукава стал виден широкий, уже не кровоточащий порез с почерневшими краями. Максим непроизвольно вздрогнул, но перед ним никого не было. Он был один, привязан в комнате недостроенного дома, перед ним – тёмный дверной проём, в котором – никого. Показалось. Господи, да немудрено! И нечего удивляться, он же не железный. Максим закрыл глаза, пытаясь успокоиться и унять совершенно ненужные сейчас воспоминания. Почему-то вместо страха он чувствовал усталость – от бесполезных попыток понять, что с ним, от неутихающей головной боли и приступов тошноты, от ломоты в затёкших руках, от невозможности отследить, сколько прошло времени.
Из окна упал бледный луч света и Максим увидел на противоположной стене свою тень с резкими, чёткими контурами. Запрокинутая голова, поднятые, широко разведённые руки, от запястий вдоль предплечий видны глубокие разрезы, одежда потемнела от крови, на бледной щеке тоже кровавый след – видимо, в какой-то момент он уронил голову на плечо, волосы намокли и прилипли к лицу, к шее. Кровь везде – на одежде, на стене, на полу виднеются тёмные поблёскивающие в лунном свете пятна. Максим с апатией безнадёжности понял, что это не тень – да и откуда взяться тени, ведь источник света не у него за спиной. Это вообще не он, это...
Трель мобильника вернула Максима в реальность, он дёрнулся на верёвках и открыл глаза. Он по-прежнему находился в комнате недостроенного дома, его руки по-прежнему привязаны к чему-то над головой, а в кармане надрывается бесполезный мобильник. И абсолютно пустая стена перед ним.
Мобильник несколько раз повторил свою механическую мелодию и смолк. Максим до боли закусил губу. Его ищут, ему пытаются позвонить, но что толку! Этот звонок сделал ещё более мучительным ощущение бессилия – вот оно, спасение, в маленьком телефоне у него в кармане, так близко и так недоступно! Он отчаянно дёрнулся на верёвках и застонал от боли в затёкших руках. Кто-то знает о том, что произошло много лет назад? Кто-то мстит ему? Кто? Ведь не... не он. У Максима почему-то была твёрдая уверенность, что не он. Его больше нет. Но если вампир и вернул себе каким-то образом подобие жизни, всё равно. Максим помнил его, очень хорошо помнил. Помнил даже имя.
- Сергей... – непроизвольно прошептали губы. – Не ты... Нет... не ты...
Максим сам толком не отдавал себе отчёта, почему он в этом уверен, но он действительно был уверен: вампир не способен на месть. А тот человек, которым он был когда-то, не способен на такую месть. Глупо. Максим понимал, что не может знать, каким человеком он был. Но помнил, как они стояли лицом к лицу, помнил его взгляд, в котором не было ни злости, ни отчаяния, а было что-то, что разум отказывается облекать в слова, но что не получается забыть. Понимание? Прощение? Нет, будь у него такая возможность, он бы убил – разорвал горло и выпил кровь – без незнакомых ему раздумий, но и без столь же незнакомых ему чувств, без всяких желаний, кроме одного-единственного – жажды. Да убил бы. Он бы убил. Но никогда не стал бы подвергать бессмысленному, унизительному мучению.
- Не ты... не ты...
Тогда кто? Мысли путались, тонули в сознании обречённости. Максиму казалось, что сейчас снова в тёмном прямоугольнике входа покажется знакомый силуэт, что на серой стене напротив снова возникнет тень, постепенно обретающая плоть и... кровь. Кровь. Ему казалось, что он чувствует её запах.
Задранной вверх руки что-то коснулось – лёгкое, едва ощутимое, но заставившее Максима непроизвольно пошевелить кистью. И только почувствовав, какой скользкой стала охватывающая запястье верёвка, он понял, что ему не почудилось – теперь уже явственно ощущалось что-то тёплое, вползающее под рукав и заставляющее ткань противно липнуть к коже.
Снова заставляя себя преодолеть головокружение, Максим поднял голову и, повернув затёкшую шею, посмотрел на руку – ладонь пересекал кровоточащий порез, судя по стекающей в рукав широкой тёмной струйке, довольно глубокий. Максим ощутил внутри звенящую пустоту.
