Час в копилке - Фёдор Михайлович Шилов
— Понял, спасибо вам огромное, я запишусь немедленно, — Макс тут же схватился за ручку. У стойки бармен укоризненно покачал головой, я не стал смотреть в его сторону. — Я всё же постараюсь вернуть вам деньги… Хотя бы часть суммы… Я заработаю… Вдруг меня убьют не сразу…
«Чёрт побери, этот парень реально не хочет больше жить. В этом тоне совсем немного юношеских надежд на завтра, а вот облегчения от того, что скоро всё закончится, гораздо больше».
В тетради не было никаких граф и нумерации. Просто одно под другим записаны имена тех, кого уже нет в живых. Я знал это наверняка.
Следующим в этом списке оказалось имя Максима Таланова. Моего сына.
«Он не твой сын», — одёрнул я себя.
— Как скоро всё сбудется? — уточнил Макс.
Всё же в чудеса он, похоже, верит.
— Однажды, — уклончиво ответил я.
— То есть не прямо завтра?
— Может, и завтра.
— До завтра я точно не успею вернуть вам деньги…
— Тебя только это волнует? — раздражённо бросил старик от стойки. — Ты только что, мать твою, связал себе петлю! Зарядил ружьё! Подвесил камень к ногам! Разместил мишень у себя на лбу! Не знаю, как ещё выразиться! Теперь героически жди, когда все эти действия отправят тебя на тот свет!
— Ты помог ему вязать петлю и заряжать ружьё, — напомнил я, — и очень неплохо на этом заработаешь. Так что не строй из себя проповедника.
— Вы тоже не святоша.
— Я же сказал, моё имя уже в тетради. Мне осталось недолго.
Я, разумеется, врал.
— Так что не пытайся взывать к моей совести. Она оглохла. Совесть порой очень подвержена отитам. Не замечал?
* * *
Макс уходил из бара, чуть сгорбившись. Чувствовалось, что ему нелегко далось принятие решения. Он обернулся на меня от стойки: наверное, размышлял, не взять ли ещё виски и можно ли позаимствовать у своего щедрого собеседника дополнительную пару сотен рублей. Я поднял вверх сжатый кулак, он повторил мой жест в знак поддержки. Это был своего рода «союз обречённых».
Я посмотрел на неровные буквы в тетради: Таланов Максим Борисович.
Что ж, не стану откладывать в долгий ящик.
Я включил таймер на телефоне, как делал всегда, прежде чем что-то загадать. Дома я занесу потраченное время в графу расходов.
— Желаю… — я прикрыл глаза. Говорил я не чётко, едва шевелил губами, чтобы бармен не слишком-то приглядывался к моей фигуре — перегородка скрывает меня от него не полностью. Хотя он уже и так понял, что я с большим приветом. Так что ещё одну странность примет как должное. Остальным посетителям бара до меня нет дела. — Желаю, чтобы ни Максу, ни Марине не было от меня никакого вреда. Никогда! Что бы я впредь ни пожелал!
Всё, теперь я бессилен. Если даже в сердцах мне захочется уничтожить их обоих, этого не случится. Я так решил.
А потом я впервые за много лет позвонил Марине.
Глава 14
Макс вышел из бара «Три тетради» в приподнятом настроении. Выпитый виски не давал ему в полной мере осознать содеянное. Он думал только о том, что скоро мама сможет быть счастливой и свободной.
«Хорошо бы всё случилось уже завтра или хотя бы послезавтра, — думал он, уже забыв, что обещал незнакомцу вернуть деньги, — иначе мама снова начнёт со мной разговаривать, и мне захочется передумать. А сегодня моё решение твёрдое».
Снег падал хлопьями. Макс шагал по улице без перчаток и шапки. Прохожий указал ему, что небрежно сунутый в карман шарф волочится по земле. Макс поднял шарф, перебросил через плечо, даже и не подумав обмотать шею. Зачем теперь всё это? Можно хоть голым скакать по улице, всё равно скоро умирать.
Путь к дому пролегал мимо торгового центра, в котором располагалась студия «Путник». Время близилось к двадцати двум часам. Многие секции уже завершили работу, но на третьем этаже ещё горел свет. Макс подошёл к крыльцу, и свет погас. Отворилась дверь, послышался шум, и на улицу высыпала оживлённая толпа юношей и девушек. По обрывкам фраз Макс понял, что они обсуждают состоявшуюся репетицию.
— У меня эта реплика вообще не идёт… Корявая какая-то…
— А давай я тебе не щелбан дам, а подзатыльник. Может, тебя это больше рассердит?
— Да нет, дело не в этом… Просто я себя в этом образе не чувствую, поговорю с Мастером, может, даст мне другую роль…
Макс ушёл уже чуть вперёд, но обернулся, услышав знакомый голос. Аврорка!
Она увидела Максима и приветливо помахала рукой. Он угрюмо кивнул и хотел пойти дальше, но она окликнула:
— Макс!
А потом извинилась перед друзьями и ускорила шаг, чтобы его догнать.
— Жалко, что ты пока не в нашей компании!
Она была в лёгкой светлой шубке и белой шапочке с большим помпоном. Оживлённая и весёлая, видно было, что занятия в студии ей в кайф.
— Давай не будем… — Максим не хотел продолжать разговор. От выпитого начала болеть голова, уши замёрзли, но шапку надевать Макс всё равно не собирался.
— Нет, мне правда жаль. Музыкальную пьесу ставим, там роль точно для тебя написана! Всё время тебя вспоминаю, когда эти сцены репетируем. Я поговорю с Мастером, он очень хороший, он тебя ещё раз обязательно прослушает. А, может, и так возьмёт, без всяких конкурсов!
От её оптимистичного тона Максу вдруг стало тошно. Приятно, конечно, что Аврорка о нём думает, но — поздно. Он уже вписал своё имя в суицидную тетрадь. Больше никакая студия «Путник», никакие музыкальные постановки и никакие роли его не интересуют!
«Спасибо вам, бар «Три тетради» и щедрый незнакомец, меня больше не парит моё будущее, да и настоящее тоже…», — подумал он.
Весело болтая, их нагнала компания актёров и прошла мимо.
— Ты идёшь? — обратился один из парней к Авроре.
— Догоню, — махнула она и помпон на её голове затрясся. Казалось, это не связанные в пучок нитки, а упавший с крыши на голову комок снега.
— Не надо, — глухо сказал Макс.
— Что не надо?
— С Мастером говорить не надо. Ни к чему уже.
— Совсем раскис, да? — Она посмотрела на Макса тепло и добро, так, что он едва не ляпнул о единственной роли, которая волнует его больше всего; роли, которую сыграла в его жизни суицидная тетрадь. Но он сдержался.
— Не-а, не раскис. Просто… Научился жонглировать. В цирк ухожу.
— Монетами жонглируешь? — Аврора проявила искренний интерес, и Макс расстроился, что соврал.
— Снежками, — буркнул он. — Хочешь покажу?
— Да, —
