Заброшка - Эра Думер
«Дальше нас ждет Бессознательное, да?»
Ликвидация, отключение слоев… Ян сказал, что мир подстраивается под наблюдателя, а на Земле остался только один, и им была я. Это значило, что «интерфейс» этажей – продукт моего внутреннего мира, натянутый, как простынь, на объективную реальность.
– Молодец, загрузил девчонку, – Ян похлопал Зеву по плечу. – Теперь ее кукуха окончательно съедет, и она, уверовав, что мир – симуляция, кого-нибудь зарежет на радостях!
– Ой, прости, – потупился Андрей, но я остановила его:
– Не слушай Яна. Я примерно поняла, о чем вы говорите. Жалею, конечно, что земляне не успели достичь таких научных высот, а талантов много было, – вздохнула и поднялась на ноги. – Кое-кому пора на процедуры, чтобы языком попусту не молол.
Веля оживилась и подергала макет за рукав:
– За дело. Раздевайся.
Наворачивая круги по лагерю, я неизменно возвращалась к кострищу. Мухи суетились над по пояс голым макетом, стойкости которого позавидовали бы топовые манекенщицы. Силясь не засматриваться на рельефы соблазнительного тела, подошла и с видом врача на обходе спросила Вельзевулов:
– Удалось что-нибудь найти?
– Ума не приложу, что это за серийный номер, – Веля навела ультрафиолетовый фонарик на ребра Яна, и в свете проявились какие-то закорючки. – Зев, это АИНовский новодел?
– Ничего подобного, – отозвался Андрей, печатающий что-то на полупрозрачном коммуникаторе; он то и дело поглядывал на символы, светящиеся на коже, хмурился, наводил экран, чтобы отсканировать, но терпел неудачу. – Мне неизвестна эта языковая система, сестренка. Да и всей АКАШИ в придачу.
– Черт-те что. – Эвелина погасила фонарик и грубовато подхватила Яна под подбородок. Она повернула его голову и убрала с заушной косточки волосы. Осветила ультрафиолетом, и я, подойдя ближе, разглядела точку в центре окружности. – У старых моделей здесь значился логотип. После ряда реформ против монополий такую практику запретили. А это что за знак?
– Циркумпункт, – как будто разочаровавшись в сестре, ответил Андрей. – Это же символ Всесоздателя.
– Я не религиозна.
– Да и что с того! Архитекторы миров есть? Есть. Значит, и Вселенная спроектирована.
– Будет вам, – осадила я. – Но, если так подумать, «скромненький» символ они выбрали. АИН, как я понимаю, на многие запреты плевали с высокой колокольни.
– Агентство не маркирует макетов, руку на отсечение даю, – запальчиво покачал головой Зева. – По локоть в крови все вокруг них, но наши добродетели, наши аисты, никогда не запятнают честь связью с посредниками. Макетов им якобы предоставляют сердобольные меценаты. Чушь!
– На Земле аист – хищная птица, – напомнила я, и мне показалось, что я повторялась. – Что ж, получается, создатель макета – даже не сотрудник АИН. И как нам его искать?
Вельзевулы обменялись взглядами, и Веля, поджав на миг губы, предложила мне пройтись, приобняв за плечо. Мы забрались на возвышенность, откуда открывался вид на разбитое шоссе, уводящее к городку, где я впервые наткнулась на ребят. Вдали простирались гектары степей, выжженные кустики которых прижимались друг к другу, чтобы согреться в мерзлоту, прибиться к своим, разделить надежду на то, что мир снова станет прежним; на пастбища вернутся аналоги наших коров и коз, по отремонтированной дороге поедет транспорт, выцветшие билборды сменит реклама, изображающая счастливые лица здешних существ.
Глядя на запущенные просторы, поневоле вспоминала вторичку, которая оказалась заброшкой с натянутой на мертвую планету тканью моего наивного восприятия. Чтобы сбросить оковы иллюзии, мне стоило наткнуться на аномалию, ломающую безупречную картинку, намалеванную на стенках моего загона. Зеркальце, которое выпало из кармана ведомой на убой малолетки, напомнило, что жизнь, как ни крути, – велосипед на квадратных колесах. Либо изобретай новую форму, либо остерегайся крутых гор. Или спешься и шуруй пешком, пока не сотрешь ноги до кровавых мозолей – и никакой гарантии, что тебя не обгонят велосипедисты на квадратных колесах.
Эвелина приземлилась на спрессованную траву и, сорвав стебелек неизвестного растения, пожевала его край. Бычок, наш завуч, в те краткосрочные периоды, когда бросала курить, частенько грызла ручку, держа ее как сигарету. Повелительница мух была полна тайн.
– Что сделаешь первым делом, как мы отсюда выберемся? – спросила она. – Ты одна против всего мира, и у тебя даже нет суперспособностей. Бедняжка.
– Я найду Дайеса Лебье и заберу у него Яна, – тяжко выдохнула. – Звучит просто, а на поверку плана у меня нет. Вдруг Лебье уже убил Яна? Или что хуже?
– Неизвестно, что на уме у главы, но если бы он хотел заняться детоубийством, давно бы Яна прикончил. Лебье такой… – Веля усмехнулась, намотав прядь черных волос на палец. – Извини. Я не мастер утешать.
– Он отвратительный отец, – пожала я плечами, – но я с тобой согласна. Что до меня – мне плевать, что он может прибить меня одним пальцем. Я просто хочу к Яну.
Веля больше ничего не ответила.
Я отвернулась от степных равнин, щурясь от белизны неба, набухшего от дождевой воды, и устроилась напротив Вели. Меня восхищала ее готическая красота: в ней что-то было от Кейт Бекинсейл из «Другого мира» в роли воительницы-вампирши, возможно, благодаря стильному комбинезону из черной кожи, малахитовым глазам и строгому каре цвета вороньего крыла. Повелительница мух держала колосок в уголке рта с застывшим взглядом.
– Они не знают, – произнесла она, и ее взору вернулась осмысленность. – Наши с Зевой старики не знают, что мы – одни из самых разыскиваемых междумирных преступников. Я отправляю им сообщения с проекциями, созданными нейросетью, где мы с братом наслаждаемся жизнью в кампусе Альма-Матер, куда нас взяли экстерном из школы метаморфоз благодаря нашим вымышленным высоким баллам.
Не удивила – я давно подозревала, что у ребят семейная драма. С одной стороны, их мухи – настоящее информационное оружие, которым пользуются шпионы, извращенцы и ревнивцы, так что Вельзевул недаром наречен адским князем, навоза на их лапках предостаточно. С обратной стороны, Повелители – мега-талантливые робототехники, и с этим трудно спорить. Тяжело жить как на пороховой бочке, когда просыпаешься и не знаешь, какое известие получишь сегодня первым: родители узнали правду и померли от инфаркта или вам вынесен пожизненный приговор. Моральный облик – понятие чересчур неоднозначное, чтобы браться судить кого-то, забывая при этом выстирать свое белое пальто.
– Ты переживаешь за их здоровье, Веля, – сказала я, подобрав колени, – а значит, облегчаешь им ношу. Короче, я считаю, что это вынужденная мера.
Повелительница мух дернула плечом и насупилась; побыв с настоящей Эвелиной, а не с образом попрошайки из глубинки, я углядела в ней авантюристку и интеллектуалку, которая дорожит семьей и способна ее защитить.
– Порой мы
