Ковыряла - Павел Сергеевич Иевлев
— Что?
— Ничего. Неважно. Тихо, киб на лестницу вышел!
Киб закончил обход одного этажа и перешёл на следующий. Всё это время мы молчали. Козя напряжённо сопела мне в ключицу, явно собираясь спросить что-то ещё. Как только дверь за кибом закрылась, не выдержала:
— Ты сказал, помёт — полсотни, а выпуск — тридцать. Как так?
— Отбор же, — удивился я. — Детей в интере постоянно обследуют, отбраковывают тех, кто с гендефектами, у кого задержки в развитии, девиации поведения, нарушен эмоциональный контроль и так далее. Слишком пассивный. Слишком агрессивный. Слишком тупой. Слишком умный. Недостаточно здоровый. Все критерии не раскрывались. Не обязательно тридцать, может, и сорок выпуститься, и двадцать пять — как повезёт. Геноматериал тщательно отбирают, но бывают неудачные комбинации. Нам никогда не объясняли причины, почему тот или другой ребёнок не перешёл на следующий этап. Мы это не обсуждали, не принято. Я вот постоянно искал пути выхода, боялся, что попаду в отбраковку.
— Почему?
— Да без особых причин, на самом деле. Все этого боялись. Просто у меня характер такой, что ли, — не люблю ждать, ищу обходные пути заранее. Если бы спалили, небось сразу в отсев ушёл бы.
— А куда девались те, кого отсеяли?
— Без понятия. Такие вопросы сами по себе могли привести тебя в брак. Во всяком случае, так считалось.
— Странно, наверное, вот так расти, не зная, что тобой будет…
— Не с чем сравнивать. Мне кажется странным расти как ты, одна, с мамой. У нас постоянно движуха была: сходились, расходились, ругались, мирились, меняли партнёров, обсуждали, уходить ли из интера, спорили, какой выбрать ренд…
— Ну да, — вздохнула Козя, — я даже не целовалась никогда.
— Серьёзно?
— А с кем?
— Да ладно, в школе полно пацанов и почти нет девчонок. Чуть-чуть инициативы…
— Я боялась.
— Чего?
— Что если с кем-то поцеловаться, то он захочет большего. Пацаны же хотят этого?
— Всегда! — фыркнул я.
— А мне нельзя, у меня контрацепт-импла нет. И объяснить это никак, сразу всплывёт, что я без айдишки и всё такое.
— Риск есть, — согласился я.
— Тиган… — Козя напряглась даже, — а ты не мог бы, ну… меня поцеловать?
— Чего? — удивился я.
— Да, у тебя эта, как её… Таришка, она красивая, я всё понимаю, — горячо зашептала она, — просто поцеловать, ничего такого, мне ничего больше и нельзя. Вдруг мы спалимся, нас схватят, а я даже не попробовала, как это! Обидно же!
— Ну… как-то…
— Да, я некрасивая, но тут же темно, можешь себе представить кого угодно!
— Да нет, ничего такого. Просто как-то…
— Ну пожалуйста!
Козя встала на цыпочки и потянулась к моему лицу. Я наклонился, и наши губы встретились. Сначала было неловко и странно, она слишком старалась, но потом ничего, приятно даже. Не самый плохой способ скоротать время.
* * *
— Киб прошёл, — отстранил я девчонку. — Нам пора.
— Было совсем плохо? — спросила она.
— Нет, у тебя хорошо получается, не комплексуй.
— Тебе правда понравилось?
— Да.
— И мне.
— Рад за тебя, а теперь пора. Мы сюда не целоваться пришли так-то.
Интеры строили уже после Чёрного Тумана, когда потребовалось быстро восстановить численность населения, так что следящее оборудование дешёвое и паршивое. Камеры имеют мёртвые зоны, а ещё… Ну да, традиции неизменны — залеплены жвачкой. Мы постоянно так развлекались — зная мёртвую зону камеры, подбирались туда парой: пацан покрепче и девчонка полегче. Девчонка залезает парню на плечи и, вытянув руку, лепит комок жвачки на объектив. Их периодически чистят, но редко, и дети залепляют снова. Смысла в этом большого нет, просто прикольно.
Так что до подвала мы спустились без задержек. В отделении «носилок» камеры смотрят в боксы, по коридору можно пройти свободно, дежурные кибы детей игнорят, у них другие задачи.
— Ой, что это? — прилипла к прозрачной стене бокса Козя. — Что с ними?
— Так это «носилки» же, — не понял причины удивления я. — Такой ренд. Ты что, не знаешь, откуда дети берутся?
— Ну, как бы знаю, но… Не думала, что это вот так выглядит.
Ренд в «носилки» среди девчонок считается паршивым, почти как «на мусор» у пацанов. Имплухи ноль, только нейровентиль, выплаты небольшие, а здоровье прибивает, говорят, реально жёстко. Сюда попадают те, кто по внешности или физухе не прошёл в другие ренды, или кому просто не повезло. Требований к «носилкам» минимум, нужен только здоровый репродуктивный аппарат. Внешность, генотип и так далее значения не имеют, из всего организма используется одна матка, в которую помещается оплодотворённая яйцеклетка из генобанка. Мозг отключён, рендовая лежит со шлангами ввода и вывода во всех местах, подключённая к следящей аппаратуре, в ней растёт зародыш. Вырос, вытолкнула, переключается в режим лактации, или, как тут говорят, «дойки». Молоко добавляют к питанию новорождённых, оно полезнее синтетики. Потом инъекция гормонов и снова оплодотворение. Стандартный ренд — двенадцать выношенных, на повторный «носилки» не годятся, ресурс исчерпан. Списываются в шлочки, прогуливать выплату и доживать. Та, на которую сейчас смотрит Козя, явно близка к концу ренда, так что выглядит не очень — груди мешками свисают в разные стороны, растяжки, отёкшие ноги с раздутыми венами, истончившаяся кожа, воспалённая там, где её натёрла система вывода метаболитов, поредевшие волосы, растрескавшиеся губы, корка на глазах. На последней беременности уход за «носилкой»
