Восход Сириуса, часть 1 - Восток-Запад - Людмила Владимировна Белаш
Она часто дышала, не видя монаха; взор её метался над головами толпы.
– Бегите, люди добрые! Бегите от моря! Лезьте на крыши!
Кто её расслышал – не поверил.
– Бесов кличет! Летят, летят! Живей поджигайте!
Это она. Тэтке Рыбачка. Истинно зрячая, видящая суть. И такие глаза спекутся в огне!..
Оставила ли она потомство?.. Может, хоть её дитя избежит пламени?
Пробившись к помосту, всадник свалился с седла, едва удержался на ногах и взбежал по ступеням. Лицо его было искажено ужасом.
– Ваше Преосвященство, беда. Земля проваливается!.. Наводнение!
– Дурак, что ты городишь? – возмутился епископ. – Сие – наваждение бесов! Ведьмовской морок.
Монах отступился от Тэтке и перешёл к соседнему столбу. Поднесли факел, дрова занялись. Слишком спешат подручные!
– Слоны, – вырвалось у рыцаря-паломника; он поднялся с почётного сидения.
– О чём ты?.. – Епископ насупил брови.
– Я слышал в Аль-Кахире. Так трубят слоны.
Действительно, за свистом ветра слышались издали долгие, гулкие звуки, словно протяжно перекликались некие гиганты.
Вокруг Тэтке с треском разгорался костёр; её крики отчаяния превратились в мучительный вопль боли. Но дрожь земли стала так сильна, что палач, его присные и монах-утешитель кинулись прочь с «жаровни». В смятении толпа забурлила и начала разбегаться по улицам, а господа с помоста поспешили к лошадям, которых едва удерживали слуги.
Нет. Верхом не скроешься. Надо бежать на возвышение.
Я устремляюсь к собору, со мной – другие. Скорее, скорее!
– Дьявол явился! Господи, помилуй нас! – истошно голосит кто-то сзади.
Земля вздрагивает под ногами. Чувство зыбкости опоры жутко, как приговор высшего Судии. Я оборачиваюсь; вместе со мною на небо смотрит бледный инквизитор.
В сумерках – словно в разгар дня опустился вечер! – по небу мерно, медлительно плывёт клином строй кудлатых туч с чёрными днищами, свесив вниз извивающиеся струи дождя, похожие на толстые лохмотья или гибкие огромные сосульки. Между струями порой проблёскивают молнии, озаряя крыши Энса и тела туч – белые молнии, странно прямые, будто солнечные лучи.
Дождь идёт вниз – и вверх. В небо взлетают чёрные снежинки.
Внезапно я осознаю, что это – не дождь и не струи.
Это хоботы, подобные слоновьим.
Они втягивают людей.
Так вот что предрекала Тэтке: «Медузы летят по небу»!
Пока я стою, оцепенев, за домами раздаётся близящийся рёв воды, перекрывая трубные голоса туч. Крыши начинают проседать и рушиться.
Одна из туч покидает строй, спускается и зависает над монастырём кларисок. Хоботы в десятке мест пронизывают кровлю. Крики монахинь слабее, чем писк комаров; они едва различимы среди грома надвигающегося потопа. Жидкие столпы, извиваясь и крутясь, засасывают женщин и уносят вверх.
– Misit de alto et accepit me, extraxit me de aquis multis. – Доминиканец в полубезумии шепчет псалом: «Он простёр руку с высоты, и взял меня, и извлёк из вод многих». Вернее, он читает в полный голос, но за шумом его речь еле слышна.
– Это не бог! – кричу я. – Бежим в собор!
Я успеваю заметить – прямые молнии, словно копья, ударяют в «жаровню». Два хобота ощупывают место казни и схватывают тела, избавленные от цепей. Как бы раздумывая, хобот вращает одно из тел, похожее на головешку, но забирает и его.
Давка в дверях! Мы несёмся по лестнице вверх, на звонницу. Я расталкиваю людей без жалости. Кто останется внизу – тот мёртв!
С вышины я вижу панораму гибели.
К западу от Энса уже ничего нет. Там бурлят мутные волны, кипит торжествующее море, поглотившее сушу. Хлам и обломки носятся по пенным водам. Город опускается на дно, как намокающая ткань. Кренятся и валятся дома; по крышам карабкаются люди в тщетной надежде на спасение – их слизывают оттуда жидкие щупальца туч.
Вода подступает
