Винделор. Книга вторая - Роберт Д. Митрин

Винделор замер, лицо окаменело. Илай смотрел на помост, пальцы сжали плащ. На краю стояла девушка, юная, с тёмными волосами и глазами, полными ужаса и вызова. Её черты — изгиб скул, тень под глазами — резанули Илая по сердцу, напомнив о прошлом, о той, кого он не смог спасти.

— Мы должны её взять, — тихо сказал он Винделору.

Тот вздохнул, скрестив руки. — Зачем, Илай? У нас почти ничего нет. Почему она?

— Посмотри на неё, — Илай кивнул на помост, голос дрогнул. — Мы не можем пройти мимо. Не сейчас.

— Что мы сможем ей дать? — спросил Винделор мягко. — Мы сами еле держимся.

— Ей нужно, чтобы её не бросили. Как… как тогда, — возразил Илай, его слова повисли, острые, как нож.

Винделор отвёл взгляд, слова жгли его виной за ложь о той, что умерла. — Хорошо, — выдохнул он. — Твой выбор.

Надсмотрщик выкрикивал: — Десять монет за эту! Кто больше? Худая, но живая — сгодится для работы!

Илай шагнул к помосту, вытащил последние монеты и крикнул: — Пятнадцать!

Надсмотрщик рассмеялся. — Пятнадцать? От таких, как вы? — но, пересчитав монеты, махнул рукой. — Берите.

Страж толкнул девушку к ним. Она споткнулась, цепи звякнули, и рухнула на колени. Её взгляд, дикий от страха, застыл на Илае. Она ждала удара, но он присел перед ней.

— Как тебя зовут? — спросил он мягко, но твёрдо.

Её цепи звякнули, и в молчании, пропитанном страхом, зажглась слабая искра.

Привет!

История Винделора и Илая продолжается.

Что ждёт их впереди — страх или надежда, падение или преображение — узнаете совсем скоро.

Первая глава нового цикла уже здесь: https://author.today/work/452259

Публикации — ежедневно в 9:00 по МСК.

Добро пожаловать обратно в путь.

Глава 2

Глава 2

— Как тебя зовут? — спросил Илай. Его голос, мягкий, но твёрдый, прорезал шум площади, как нож сквозь морозный воздух.

Она подняла голову, и цепи звякнули — слабый, но живой звук, отозвавшийся эхом в камне под ногами. В её глазах мелькнула искра — не благодарности, не облегчения, а холодного расчёта, отточенного, как лезвие, ждущее своего часа. Это был взгляд тех, кто давно понял: милость — мираж, а жизнь висит на тонкой нитке чужой воли. Она взвешивала их — каждое слово, каждый жест, — словно монету на ладони, прикидывая цену свободы.

— Нэн, — выдохнула она. Голос был тих, как шёпот ветра в ночи, но ровный, будто выученный годами. — Меня зовут Нэн. Спасибо… что забрали меня оттуда.

Слова лились гладко, но в её движениях — в лёгком отстранении, в том, как пальцы скользнули к звеньям цепей, — угадывался иной замысел. Она искала лазейку, путь к побегу, пока глаза её сверкали холодными звёздами, видящими дальше этой площади. Она не доверяла им: в глубине её взгляда зрела мысль — усыпить их бдительность, дождаться мига и раствориться в лабиринте улиц. Взгляд метнулся к Илаю, затем к Винделору, выискивая слабину, трещину, которую можно обратить в оружие.

Илай кивнул — коротко, едва заметно — и отступил, давая ей пространство, как зверю, что ещё не решил, бежать или драться. Винделор уловил её жест, уголок его губ дрогнул в усмешке, но он промолчал. Рука легла на пояс, где висел нож, — не угроза, а привычка, выкованная дорогами и городами, что жгли душу.

— Надо снять с неё цепи, — сказал Илай, повернувшись к Винделору. Голос его был тих, но звенел упрямством, пробивавшимся сквозь усталость. — И найти, где осесть. У нас ничего не осталось.

Винделор глянул на Нэн, затем на свои ладони — пустые, как степь за воротами. Всё, что у них было, — рюкзаки с хламом да плащ Илая с меховой подкладкой, ещё хранивший тепло пути. В «Тридцать первом» жизнь мерилась весом металла, и каждый шаг стоил дороже предыдущего. Неважно, кто ты — караванщик, стражник, беглая рабыня, — без монет ты был пылью под ногами этого города.

— Ломбард, — отрезал Винделор. Слово упало тяжело, как камень в пруд. — Продадим что-нибудь. В рюкзаках хватает барахла. Может, твой плащ сгодится, раз ты раздал последнее.

Илай нахмурился, скулы напряглись, но он смолчал, прогоняя ответ взглядом. Винделор шагнул к Нэн, прищурившись, будто вглядываясь в её суть сквозь гладкость её слов. — Ты здешняя? Знаешь пруд поблизости? Там должен быть ломбард.

Вопрос повис, острый, как ветер, что гнал пыль по мостовой, пропитанной запахом металла и жадности. Нэн замялась, пальцы дрогнули на цепях, взгляд метнулся в сторону, ловя тень воспоминания.

— Пруд? — переспросила она, брови сдвинулись, голос стал глуше. — У складов, за рынком. Отец ходил туда, когда дела шли плохо — продавал остатки. Вода чёрная, но её пьют. Ломбард рядом.

Винделор кивнул, но в глазах его застыла задумчивость. Слово «пруд» отозвалось в памяти — обрывок разговора с ломбардщиком из «Двадцать седьмого», что шептал о честной цене и тихом месте. Тогда это казалось пустым трёпом, но теперь, глядя на ржавые склады вдали и цепи Нэн, он почувствовал: здесь гниль пробиралась глубже, чем говорили. Он прикидывал, правду ли она несёт, но решил довериться — пока.

— Веди, — бросил он, кивнув. Голос был твёрд, как камень. — И не думай бежать. Мы не враги, но и не слепцы.

Нэн улыбнулась — слабо, уголок губ дрогнул, — и опустила взгляд, пряча мысли, что кружились в её голове, как тени в ночи. Она шагнула вперёд, цепи звякнули о камень, и пошла медленно, оглядываясь, точно зверь, чующий ловушку. Её глаза метались по толпе, выискивая путь к свободе, что манил за каждым углом. Илай и Винделор двинулись следом, их шаги гулко отдавались по мостовой, уводящей в сердце рынка, пульсирующее шумом и жадностью.

Рынок раскинулся перед ними, как лабиринт из камня и стали, где каждый предмет боролся за место под тусклым зимним солнцем. Хаос царил повсюду: цепи из белого золота, тонкие, как лунный свет, лежали рядом с ржавыми проводами, корёжившимися, как высохшие корни; драгоценные камни, чьи грани ловили слабый свет, соседствовали с пожелтевшими газетами, чьи страницы крошились, как кости