Лето, пляж, зомби 6 - Наиль Эдуардович Выборнов

Впереди из дренажной канавы вытащили человека, женщину. Автомата у нее не было, а правая рука висела вдоль тела, и была полностью покрыта кровью. Ее поддерживали двое, а лицо было мертвенно бледным. Судя по затуманенному взгляду и закушенной губе, она была в шоке. И она стреляла в бандитов.

Один вытащил бинт, принялся что-то ковырять, но материал сразу же покрывался кровью, становился скользким.

— Вы что творите? — спросил я, открывая подсумок аптечки, который как обычно висел на груди. — Кто же так бинтует?

Подошел ближе, посмотрел. Да, печально, конечно. Пуля в плечо попала, причем хреново так. Благо, что хоть руку не оторвала. В руках у меня сразу же оказался кровоостанавливающий турникет, я наложил его выше раны, застегнул, а потом затянул. И отобрал бинт у парня, оторвал окровавленный кусок, и уже после этого принялся бинтовать.

Впрочем, чего я ожидал? Жгутов и бинтов мы им не выдавали, похоже, что этот малый просто смекалистый довольно, вот и догадался прихватить. А ведь никаким приемам тактической медицины мы их не учили. А это тоже важно.

Правда, главное правило — если ты видишь своего раненого, то первым же делом у него нужно отобрать оружие. Потому что человек в шоке легко может пострелять своих. Это только в кино раненого эвакуируют за петлю на разгрузке, а он при этом ведет заградительный огонь по врагам. В жизни калеченному никто ствола не доверит.

Забинтовав руку, как полагается, я достал еще один бинт, и сообразил что-то вроде косынки, в которую поместил руку. Чтобы не двигалась лишний раз.

— Все, — сказал я. — Теперь к Саше отведите, пусть она посмотрит. Еще раненые есть?

Деревенские и наши бойцы тем временем потихоньку стали покидать укрытия. Я осмотрелся — нет, все целы. Ну что ж, полтора десятка трупов, а у нас только один, точнее одна, словила пулю в руку.

Хотя рана хреновая, конечно. Огнестрельный перелом — это очень плохо, и вполне возможно, что ее придется отнимать. Да уж, наплодим мы вдов, сирот и калек, даже среди своих.

— Все, расходимся! — приказал я. — Если нужны будете еще, вас позовут. Стволы оставьте при себе, могут пригодиться в любой момент! Всем, все ясно?

Никто ничего не ответил. Ну, молчание — знак согласия. Вполне возможно, что они теперь напьются, причем, все. И остается надеяться, что никто не схватится за оружие. Ладно.

Я передал раненую на руки ее товарищам, после чего двинулся к «Ниве». На заднем там никто не сидел, догнали, что выбраться быстро из такой тачки не получится. На переднем было видно труп водителя, причем, я ему в голову попал. А чего тогда Гром стрелял? Просто на всякий случай?

Услышав позади шаги, я увидел Грома, который подошел ко мне. Заметил, что его бойцы уже вытаскивают убитых «Воронов» из машины. Что ж, мародерка полным ходом идет, сейчас автоматы начнем собирать, бронежилеты, потому что даже покоцанный лучше, чем вообще ничего. Но большую часть из всего этого, наверное, оставим местным.

Командир «гвардейцев», уже тащил из пачки сигарету. Вставил в зубы, потом протянул мне, но вспомнил, что я не курю, убрал. Прикурил.

— Красиво мы их, — проговорил Гром. — В лучших традициях партизанских засад, считай.

— Ага, — кивнул я.

У машины пахло бензином, тоже бак пробили. Но ладно, никто не рассчитывал на то, что она останется целой.

— Пошли, отойдем, а то полыхнет сейчас, — сказал я.

Гром принюхался, после чего на его лице отразилось беспокойство:

— Вот я придурок, — сказал он. — И не подумал.

— Бывает, — сказал я.

Вместе мы отошли в сторону, Гром продолжил смолить, после чего посмотрел на меня.

— Ну, что дальше делаем? — спросил он.

— Да что тут делать, — пожал я плечами. — Сейчас с трофеями разберемся, местных нагрузим напоследок, да двинем.

— На базу? — спросил он.

— Нет, — я покачал головой. — В соседнюю деревню. Рядом тут ничего нет, но за Судаком, на самом берегу, есть одна. Вот и там разберемся. И я почему-то думаю, что туда никто уже не поедет.

— Почему? — спросил капитан.

— Да потому что они в панике, — ответил я. — Эти сообщить ничего не успели, наверняка. Короткая рация до базы не добьет, а до длинной они добраться не могли. Тех, что в кабине, мы завалили в первую очередь.

— У них и не было, — заметил он. — Я посмотрел.

— Ну тем более, — я пожал плечами. — Две команды за один день пропали. Думаешь, они куда-нибудь высунутся?

— А ты прав, — он задумчиво почесал в затылке свободной рукой. — Скорее всего, не сунутся.

— Я тебе больше того скажу, — сказал он. — Они сейчас от страха трясутся там. Сам ведь знаешь, есть такая вещь, как предел допустимых потерь. Так вот, у них он и так не очень высок, потому что это бандиты, а не армия. И сейчас, я подозреваю, мы до этого предела дошли. Что дальше будет, можешь предположить?

— А что если наоборот? — спросил Гром и раскрыл свою мысль. — У них начальство есть, причем оно жесткое достаточно. И оно наверняка наши головы требует. На блюдечке с голубой каемочкой. Что, если сейчас все дернут наружу нас искать?

— А базу кто охранять будет? — я улыбнулся. — Они ведь точно так же понимают, что мы можем пойти на штурм прямо сейчас. И спалить их главную базу на хрен. Они не знают, кто мы, они не в курсе совершенно, сколько нас. Знали бы, что трех десятков нет — тогда пошли бы.

— Ну да, — он покивал.

— Я сам, если честно, только что до этого додумался, — сказал я. — Но надо действовать, развивать успех. Прямо сейчас. Одно-два села, и их власть в этой части острова посыплется. Сил удержать его им не хватит. Так что действуем, парни, работаем.

К нам подошел Бехр, протянул руку Грому, и тот без особых разговоров вытащил из кармана пачку и протянул ему. В целом я чуть раньше заметил, что у них своего рода негласное правило было: если первым пачку доставал Гром, то он угощал Бехра. Если кавказец — то он угощал своего капитана.