Лето, пляж, зомби 3 - Наиль Эдуардович Выборнов
Машина рванулась вперед и свинцовый дождь мгновенно прекратился. Я обернулся, и увидел, как кабина «буханки» покрывается следами от пулевых попаданий. А секунду спустя она повернула в сторону, врезалась в ряд сброшенных с полосы тяжелой техникой машин. Встала на два колеса, а потом перевернулась. И стрелять снова стали по нам, опять дробный звук и грохот пулеметной очереди.
— Тормози, блядь! — крикнул я.
Но Пашка только давил на педаль газа. Он явно испугался, он явно не хотел останавливаться, когда мы были уже на расстоянии вытянутой руки от цели, он струсил и был готов бросить остальных. Смотреть на то, как мы уезжаем от «буханки» я не мог, поэтому ткнул пламегасителем автомата в затылок Пашки и зарычал:
— Тормози, иначе я тебя завалю прямо сейчас!
Угроза сработала, он резко вдавил педаль газа. Машина пошла юзом, завизжали шины, я вдруг влетел башкой в потолок. Меня бросило на передние сиденья, перед глазами помутилось, перед глазами побежали вспышки. В голове разлилась тупая боль.
— Назад, блядь! — приказал Овод, уже схватившийся за оружие. — Задним ходом! Ни хрена они нам не сделают, у нас броня!
Пашка отчаянно выматерился, причем в голосе у него я услышал визгливые нотки, но воткнул заднюю передачу, и машина покатилась в обратную сторону. Овод распахнул люк, выбрался в пулеметное гнездо, схватился наверняка за установленный там РПК, но послышался резкий, как щелчок хлыста, винтовочный выстрел, и он обмяк.
— Овод! — я поднялся, толкнул его рукой. — Овод, блядь, ответь, что с тобой!
Не отвечает. Схватившись, я затянул его обратно в салон, и увидел, что он мертв. Невидящие глаза смотрят куда-то вдаль, в одном виске — входное, во втором — выходное. Ебать, это что за снайпера там сидят, если его отработали с одной тычки? Да еще и вот так вот, когда он только высунулся.
Вспышки перед глазами засверкали с новой силой, а в ушах вдруг послышался звук летящего дрона-камикадзе. И не одного. Множества дронов. Вспышка боли вновь пронзила голову. Твою ж мать!
Пашка продолжал гнать машину назад, и, кажется, он вообще не соображал, что делает. А на меня вдруг наоборот напало ледяное спокойствие. Вот так вот, как будто ледяной колодезной водой окатили.
Рация. Нахуя нам связь, если мы ей не пользуемся? Зачем вообще?
Я схватился за передатчик, висевший у меня на груди, заорал:
— Степаныч! Что там, Степаныч? Целы?
Несколько секунд ничего не происходило, а потом я услышал голос подростка:
— Край! Степаныч мертв! Машине пизда, тут еще бензин разливается! Не бросайте нас!
Сука! Твою ж мать!
— Не бросим, — пообещал я.
Пока мы в броневике, хрен нас что достанет. А вот в буханке… Им точно конец, если не вылезут, ее прямо через днище могут расстрелять. И бензин… Только этого не хватало.
— Тормози! — крикнул я, когда броневик подъехал к расстреленной буханке почти вплотную, и приказал Пашке. — Вылезай!
— Я не пойду! — пошел он в отказ.
Недолго думая, я врезал ему подзатыльник, после чего схватил за автомат и почти насильно вложил в руки.
— Вылезай и стреляй по ним, блядь!
— Нет!
По кузову снова застучали выстрелы, и Пашка вдруг снова врубил переднюю передачу и газанул вперед. Он же совсем не в адеквате, он просто не соображает, что делает. И если я выйду, то он просто уедет, и все. Мы останемся посреди трассы без транспорта.
Тогда я вскинул автомат, прицелился ему в затылок и нажал на спуск. Коротко трескнул выстрел, и механик опрокинулся вперед, лицом в рулевое колесо. Он сам сделал свой выбор: не хотел сражаться с чужими, так придется умирать от пуль своих.
Я перебрался через тело Овода, чтобы прикрыться от пулемета бортом броневика, открыл дверь и спрыгнул наружу. Пригнулся, увидев дульную вспышку на крыше здания спереди. Пули просвистели над моей головой, отрикошетили от брони. Я тут же вскинул автомат, прицелился и выпустил несколько коротких очередей в ту сторону. И увидел свесившееся с крыши тело.
Заметил движение правее, тут же повернулся, выстрелил еще раз. Блядь, ну вот почему ни у кого не оказалось оптики с переменной кратностью, хули тут толку от коллиматора.
С этой стороны больше не стреляли, да и пулемет с той затих. Целей они не видели, и похоже уже поняли, что по броне «Тигра» палить никакого смысла не имеет. Я рванулся к краю борта, прижался к нему.
Увидел через лобовое стекло Олега, на которого навалился Степаныч. Мертв, бронежилет сбоку изорван попаданиями, как раз под рукой, а плиты там нет. И ремней в машине нет, они конструкцией не предусмотрены. Но в руках держит рацию. Значит, меня услышит.
Как они вылезут-то?
— Выбивай лобовуху! — приказал я. — Ногой! И выходите, я прикрою, как смогу!
Нас сейчас видеть не должны. И вообще, нас, скорее всего, атаковала небольшая группа, иначе здесь на каждой крыше по стрелку сидело бы. А их не так много.
Олег понял, кое-как спихнул с себя труп старика, а потом ударил ногой в лобовое стекло. Один раз, второй, третий и после этого ему удалось высадить его. И он тут же полез наружу. Я высунулся и высадил остатки магазина куда-то в сторону врага, в белый свет, как в копеечку.
Подросток выбрался и тут же забежал за «буханку», скрылся за ней. Автомат он держал в руках, не потерял. Высунулся и тоже высадил куда-то туда несколько коротких. Вряд ли он сумел так быстро сориентироваться и увидеть врага, скорее всего наугад палил.
Снова грохнул пулемет, и мимо просвистело несколько пуль. Я сменил магазин, и увидел, как из машины вылезает Лика. Правая часть ее лица была покрыта кровью, видимо, при ударе рассекло скулу. Она повернулась, явно собираясь помочь кому-то выбраться.
Я снова высунулся, и опять выпалил весь магазин одной очередью, не чтобы попасть, а чтобы заставить залечь, чтобы прикрыть. Снова ударила винтовка, и меня швырнуло назад за машину. Ноги подогнулись, и я упал.
Снова жужжание, снова белые вспышки, снова дроны, хотя небо чистое, их нет. Да что вообще, еб твою мать, такое со мной происходит?
Опустив взгляд, я увидел на бронежилете дыру. Сам не знаю почему, просунул в нее палец, и почувствовал осколки плиты. Боли не было, но в животе запекло, и, но нему потекло теплое.
— Край! — Лика рванулась в
