Старый грубый крест - Терри Биссон

— Я думал, твоя волшебная шапочка заставила меня сосчитать все до единого числа до базового лагеря Гугол.

— Она не могла не перепрыгивать через дыры. Как камень, несущийся по воде. Предположим, ты начнёшь считать в обратном порядке. Я сейчас поверчу свой «Уортлберри», чтобы убедиться, что он помечает числа, которые ты пропустил.

— Я что теперь должен тащить свою усталую обратно из базового лагеря Гугол? — воскликнул я.

— Начинать с предгорий — просто прекрасно, — сказал Джек. — Мы ищем меньшие недостающие числа. Не швейцарский сыр с горной вершины, — он протянул мне волшебную шапочку. — Предположим, ты считаешь в обратном порядке от своего предыдущего рекорда. 12 345 893…

— Как ты все их запомнил?

— Математики не впадают в маразм, — ответил он.

— Они просто сходят с ума, — пробормотал я. Но я сделал так, как мне сказали. Я решил, что я в долгу перед Джеком. Я натянул шапочку, лёг на спину, закрыл глаза и начал считать овец, перепрыгивающих через забор задом наперёд, хвостом вперёд…

Вы когда-нибудь рассматривали овечий хвост?

Это была грязная работа, но кто-то должен был её выполнить. Стадо столпилось вокруг меня. Мы пересекали пастбища на вершинах холмов, спускались по заросшим кустарником оврагам и выезжали на кукурузные поля за городом.

— Просыпайся, — сказал Джек. Я проснулся. Я сел. Джек сунул мне под нос свой «Уортлберри».

— Вуаля, — сказал он.

— Поздравляю, — сказал я. — Ты нашёл шесть чисел, которых не существует.

— Три, — Джек покачал головой. — Наша установка регистрировала числа по обе стороны от каждого пропущенного числа, так как не-числа не могут быть отображены. Ты не видишь дыры. Ты просто видишь всё вокруг. Не-дыры.

— Хорошо, — сказал я. — Неважно.

Мы пошли завтракать. Овсянка была комковатой. Интересно, комочки — это не овсянка, или овсянка — это не комочки?

Пока я размышлял обо всём этом, Джек сделал несколько телефонных звонков друзьям-математикам — в банковском деле, в сфере коммуникаций и в правительстве. Математики есть везде. Я слушал вполуха; разговоры звучали так, будто Джек спорил со всеми, с кем разговаривал. Как обычно. Через некоторое время он повесил трубку и кратко изложил мне ситуацию.

— Те числа, которые мы обнаружили пропавшими, никогда не использовались в качестве идентификационных номеров для банковских счетов, телефонных номеров, веб-адресов — нигде. Но это никого не волнует. Мои так называемые коллеги не понимают сути дела. Вместо того, чтобы задаваться вопросом, почему эти конкретные числа трудно использовать, люди просто пропускают их мимо. Никто не тратит время впустую, беспокоясь о недостающих числах.

— Но у тебя же есть время, чтобы тратить его по пустякам, — сказал я. — Верно?

— Неверно, — сказал Джек, очень напряжённо. — Неверно, что я трачу время впустую. Я готов рассказать тебе свой секрет. Я надеюсь, ты не подумаешь, что я зашёл слишком далеко.

На какое-то параноидальное мгновение я воспринимал его глаза, словно светящиеся иллюминаторы, а его голову контейнером, в котором внутри сидит инопланетянин. Но я не мог отгородиться от него. Я должен был позволить ему говорить. Кроме него, у меня никого не было.

— Рассказывай, — сказал я. — Мы всё равно останемся друзьями.

— Я больше не хочу быть знаменитым, — сказал Джек со вздохом. — Будет достаточно, если я смогу убедить только одного человека. Пусть им будешь ты, Берт. Мой секрет касается определённого очень небольшого числа людей. Его. Блядь. Там. Нет.

— Не бери в голову всё это, — сказал я, чувствуя себя неловко. — Я плохо спал.

Джек уставился на столешницу. Он прищурил левый глаз и уставился одним глазом на кончик своего пальца.

— Сделай так, Берт. В поле зрения есть отверстие, где зрительный нерв соединяется с глазным яблоком. Но ты никогда не видишь дыру. Ты видишь всё вокруг. — Он взмахнул рукой. — Выбери место на столешнице, пристально посмотри на него и двигай кончиком пальца от правой стороны к центру. В определённый момент кончик твоего пальца исчезнет. Начинай около двух часов, на полпути к правому краю твоего поля зрения.

Я попробовал и надо же — сработало. Чёрт возьми, я мог бы засунуть в дыру целых два кулака. Забавно, что я никогда не замечал такого раньше, хотя дыра прямо перед моим носом на протяжении восьмидесяти лет.

Гектор бочком подошёл к нашему столику, разглядывая нас.

— Вы позавтракали, сеньоры?

— Всё в порядке, — сказал я, уставившись на свой безымянный палец. — Ты можешь убрать со стола, если хочешь.

Мы с Джеком вышли во внутренний дворик позади «Конца путешествия» и сели бок о бок в кресла-качалки, глядя на кукурузное поле позади нашего дома престарелых.

— Дыры создают мир, — сказал Джек. — Мир — это число, дыры — это земля. Феноменологически говоря, иллюзии пространства, времени и материи — все они являются результатом психической работы, которую мы выполняем, чтобы не замечать недостающие числа.

Я размышлял над этим. Я чувствовал себя умным.

— Как ты думаешь, какая самая маленькая дыра?

Джек улыбнулся мне, довольно и лукаво.

— Четыре, — сказал он, наконец. — Его нет. Это слово — всего лишь звук. Отрыжка, пердёж, громкий звук. Нет никакой четвёрки.

Каким-то образом я знал, что он был прав.

— Четыре, четыре, четыре, — сказал я, проверяя. — Четыре, четыре, четыре, четыре, четыре.

— Просто звук, — повторил Джек. На кукурузном поле три или, может быть, пять ворон разговаривали друг с другом. — Кар-кар-кар, — проговорил Джек, вторя им. — Божий глас. Вокруг дыр.

— Ты знал об этом с самого начала? — сказал я, восхищаясь его мудростью.

— Вот почему я сказал своим студентам, изучающим бизнес-математику, что 2+2=5, — сказал Джек. — И именно поэтому меня уволили. Ты не был готов услышать меня раньше. Но теперь готов. Дыры повсюду.

Мы сидели там, раскачиваясь и улыбаясь, а позже пошли смотреть телевизор. Это было веселее, чем обычно, зная, что стены, потолок и экран телевизора на самом деле не были прямоугольниками. Возможно, это были сплющенные пятиугольники, или гуголгоны, или, чёрт возьми, узлы в почти сплошной паутине человеческого языка.

Одно можно сказать наверняка: ничто не является квадратным.