Старость аксолотля - Яцек Дукай
– Пусть скопируется.
– Fuck you and your tech.[94]
– Вам просто все равно, вы забавляетесь мягкими человечками, но в душе вы металлисты, этакий «софт-металл»[95] времен ранней «Патагонии».
– Я что, должен обидеться? – буркнул из глубины железа «СтарТрупер». – Да бомбите кого хотите, а мы будем заниматься своим делом. Те леса, которых ты, похоже, терпеть не можешь, – он снова повернулся в сторону южной дали, – они ведь тоже дадут вам много хорошего. Знаешь, почему сразу после Погибели – в первые дни, недели – внутренность континентов столь потеплела и высохла? Потому что воду из почвы в атмосферу испускают именно луга и леса, они так потеют, из листьев, листьями, тучами и дождем. Да и сама почва без связывающих ее растений подвергается эрозии до голого камня, что уже происходит. И никому до Погибели не пришло в голову составить карту геномов почвенных бактерий, а без них весь биоценоз – что двигатель без масла. Знаешь, сколько тут работы?
– Но насчет этих ваших лесов и лугов речь идет о десятилетиях. А нас заливает уже сейчас.
– Пожалуйста, иди, агитируй и выиграй голосование у Бычков.
– Ты прекрасно знаешь, что твой голос значил бы больше всего.
– Неправда, в здешних дискуссиях главенствуют Рори, Чо и Картер-Лагира.
– Но ты – молчаливая сила на заднем плане, тебе и глина в лапы.
«СтарТрупер» поднял металлические захваты, сжал их и разжал, и еще раз, и еще, будто удивленно проверяя, в самом ли деле он этими механическими лопатами слепил из грязи человека.
– Я только знаю, какой кабель воткнуть в какое гнездо.
– И на том стоит фундамент всех империй.
Загрохотала небольшая гроза – нет, то другой механический гул поплыл со стороны темнеющего заката, к которому подсознательно клонился Гжесь в своем старом мехе, присевшем, будто горгулья на крыше Фермы.
Быстрый зум – и он увидел: шлейф пыли на старой дороге и блеск полированного металла.
– Хочешь поразвлечься с талисманом?
«СтарТрупер» спрыгнул с крыши и зашагал к шоссе. Из Сада выбежали всей чумазой стайкой ириготи – уже, похоже, не Сияющий Рассвет, скорее Конь-и-Жаба.
Встав на обочине, Гжесь замахал рукой, как семафором, мигая голубыми светодиодами от плеча до запястья.
Мотор смолк, и мальчишка спрыгнул с седла. Мотоцикл был для него чересчур велик, человек едва доставал ногами до педалей и до земли, даже наклонив машину набок и криво припарковавшись (для него она была также чересчур тяжелой).
– Фредек, это Дагеншелл. Дагеншелл, это Фредек.
– Не Фредек, а Инди, – сказал Фредек (не Фредек).
Гжесь спроецировал Дагеншеллу карикатуру на доктора Джонса, напряженно уставившегося в маленький телевизионный экран.
– В его распоряжении все фильмы мира. Он как раз добрался до Индианы.
Инди покинул лабораторную матку в 4882 ПостАпо, и ему уже было почти четырнадцать лет. Как и остальной Первый Приплод (Марго, Дьябло, Сьерру и Нурми), его воспитали трансформеры альянса «Bull & Bull» и цифровые архивы человеческой культуры; его кормила и баюкала матерница и больничные роботы-санитары.
В глубине сердца (ах, эти мясные метафоры!) Гжесь считал, что никто из Homo sapiens, синтезированных и выращенных в Первом и Втором Приплодах, не является человеком – так же, как не являются людьми трансформеры.
Но, естественно, способа доказать или опровергнуть данный тезис не существовало.
– Есть у тебя яблоки? У Терри они были жутко кислые, – Инди скривился, будто покемон, едва не вывихнув челюсть.
Гжесь отметил в мыслях (рабочий лог): когда тебя воспитывают исключительно мультики, ты приобретаешь мультяшную мимику и мультяшную психику.
Лишь Четвертый и Пятый Приплоды смогут расти среди органических людей, лишь Алиса и ее ровесники.
Но не переймут ли они от старших тот же карикатурный психософт? Можно ли будет вообще потом перезапустить «человечество 2.0» – или же детство этих нескольких сирот навеки определит всю новую культуру Homo sapiens?
– Придется тебе самому проверить.
Они направились в садовый сарай. Ириготи льнули к Инди, полностью игнорируя обоих мехов; Конь-и-Жаба превратился в Пинг-Понга, а потом в Гарфилда. Инди был в джинсах и светлой футболке, и игрушки успели изрядно испачкать его одежду, прежде чем они дошли до овощехранилища.
Мальчик откусил от яблока. Вокруг его шеи обмотался резиновый осьминог, а на локте повисла пластиковая обезьянка.
– Буэ-э… какие-то они… гм… мясистые.
– Это плохо?
– Мне не нравится. Невкусно.
– А откуда ты знаешь, какие они должны быть на вкус?
– Я видел, в Раю все ими объедались, срывали прямо с веток.
(Рай – в первую очередь голливудские фильмы.)
– А почему ты решил, что у них были такие же вкусовые сосочки?
– Винс говорит, что разницы нет.
– Да уж, Винс – первый повар.
«Генезис 2.0» достиг уже такого уровня разнообразия воссозданных из цифровых архивов ДНК флоры и фауны, что подростки из Первого Приплода, насмотревшись записей всевозможных кулинарных шоу, взялись за самостоятельную готовку. В итоге Гжесю неделями приходилось терпеть их причуды, требования и неожиданные визиты в поисках очередных необходимых ингредиентов для все более изысканных кушаний. Особенно дети не могли простить Чо и Гжесю то, что в своем плане восстановления природы те обошли стороной целую группу восточных приправ, овощей, плодов и деревьев Африки и Азии.
Гжесь мигнул боковыми светодиодами Дагеншеллу.
– Они взялись испечь американскую шарлотку. Кошмар.
«Бург» эмотировал многоточие.
Гжесь вспомнил легенды, которые рассказывал Дагеншелл в «Тюо Акатётин», вспомнил, с какой лирической тоской в синтезированном пискливом голосе он повествовал о виртуальном «Доме восходящего солнца», где трансформерам якобы возвращали все былые телесные наслаждения.
Он позумил на меха Дагеншелла.
«Бург» стоял как громом пораженный – каменная неподвижность, лишь объективы следят за маленьким человеком.
Гжесь уже замечал раньше подобное набожное почитание у трансформеров, впервые оказавшихся в своем мехе рядом с живым органическим человеком 2.0. Дагеншелла хватил тяжелый удар, но исключением он вовсе не являлся.
Инди грыз яблоки, сок стекал по его подбородку и шее, Инди жевал мякоть и глотал прожеванное, работала челюсть, пищевод, кожа шеи напрягалась, раздувались щеки, между зубов мелькал мокрый язык, Инди щурился, кривился, чавкал, утирал рот загорелым предплечьем – а у «Бурга» Дагеншелла едва не выскочили линзы из настроенных на максимальный зум объективов. Если бы этот мех был ему больше впору, Дагеншелл наверняка упал бы перед человеком на
Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги
