Старый грубый крест - Терри Биссон

— А я не лесбиянка, — сказала мать Бада, подмигнув, а затем толкнув его локтем. — Мне просто нужно было, чтобы она присутствовала. Она из «Tattler».

— Из этой газетёнки?! — воскликнул профессор.

— Я пыталась дозвониться до «Star» или «Enquirer», но они не отвечали на мои звонки, — сказала мать Бада.

— Это потому, что Бад не знаменитость, — сказал доктор. — Подождите, пока они не начнут казнить знаменитостей, тогда они будут отвечать на ваши звонки.

— Они уже казнят знаменитостей, — сказала мать Бада.

— А как насчёт О Джея?[5]

— Он вышел, — сказала адвокат.

— Снова?

— Он из бумаги, — сказал охранник.

— На ощупь как обычная ткань, — сказал Бад, натягивая свой оранжевый комбинезон.

— Вина нет? — спросила мать Бада.

— Вина нет, — сказал охранник, выполнявший роль официанта. — И курить тоже нельзя.

Репортёр из «Tattler» затушила сигарету,

— Я не курю! — сказал Бад. Он ухмыльнулся. — И не целуюсь с девушками, которые курят!

— Передайте соус для печёного картофеля, — попросил доктор. — Он полезнее и лучше для вас, чем сливочное масло.

— Передайте масло, — сказал профессор.

— Бада обслужат первым, — сказал капеллан, сидевший по правую руку от Осуждённого. — Бад, ты будешь стейк или лобстера?

— И то, и другое, — ответил Бад.

— Всё замечательно, но пора двигаться, — сказал надзиратель из коридора. — Что-нибудь скажешь напоследок?

Было 9:05

— К чему такая спешка? — спросил Бад, накладывая себе остатки замороженного йогурта. — Я думал, всё не начнётся раньше полуночи.

— Официально так и есть, — сказал охранник, защёлкивая пластиковые кандалы на ногах Бада, — но они попросили нас привести тебя пораньше.

— Всё это может занять несколько часов, — сказал начальник тюрьмы. — Мы решили доставить тебя на крест не позднее десяти.

— Я не убеждён, что мне это нравится, — сказал Бад, держа за спиной руки в наручниках.

— Здесь нет ничего, что могло бы нравиться, — ответил профессор. — Это необходимая мера предосторожности, поскольку при этой процедуре смерть не наступает мгновенно.

— Да? Тогда я думаю, что это хорошо, — сказал Бад, и в его голосе мгновенно прозвучала боль.

Они шли по двое, за исключением матери Бада, по длинному коридору к двери, ведшей в тюремный двор. Начальник тюрьмы и адвокат шли первыми. Бад и охранник были прямо за ними.

У двери стоял мужчина в резиновом костюме, он держал в руках баллон с коротким шлангом и насадкой, похожей на распылитель краски.

— А это кто? — спросил Бад.

— Помните, мы говорили о бичевании, — ответил капеллан, Он и профессор стояли за Бадом. — Вот поэтому они дали тебе бумажный комбинезон.

— Они чувствуют себя не в своей тарелке, — сказал Бад. У него было предчувствие, что вот-вот произойдёт что-то плохое. Он часто испытывал подобные чувства. Обычно они его не подводили.

— Чтобы максимально точно повторить первоначальную процедуру, — сказал профессор, — необходимо провести тщательное предварительное бичевание.

— А где же тогда кнут? — спросил продюсер. Он и плотник были следующими в очереди.

— Это будет химическая порка, — сказал начальник тюрьмы. — В тюрьмах Теннесси хлысты запрещены.

Человек в резиновом костюме поднял маску, показывая, что он доктор. — Этот резервуар заполнен мощным средством для снятия краски, — объяснил он. — Оно травмирует клиента до того, как на него повесят крест.

— Клиент, — презрительно сказал профессор. — Я помню, когда вместо «клиент» говорили «пациент».

Парамедик проигнорировал его и опустил маску.

— В противном случае, — сказал капеллан, положив руку на пухлое плечо Бада, — ты мог бы висеть там несколько дней.

— Не пора ли приступить к делу, ребята, — мрачно сказала мать Бада. Она была единственной, кто шёл один. Репортёр из «Tattler» сказалась больной и уехала.

— Повернись, Бад, — сказал охранник.

Бад обернулся. Охранник отступил в сторону.

Доктор распылил пену на спину и плечи Бада. В первую долю секунды ему не было больно. Затем бумага промокла насквозь и начала дымиться.

Затем Бад закричал.

— Это законно? — спросил продюсер начальника тюрьмы.

— Что-что? — Крики Бада затрудняли восприятие.

Продюсер повторил свой вопрос. Начальник тюрьмы пожал плечами и кивнул в сторону профессора. — Спросите его. Он отвечает с этого момента до фактического МОД, или Момента окончания действия, — сказал он.

— Это законно? — спросил продюсер.

— Что-что?

Продюсер повторил свой вопрос.

— Посмотрите в своей Библии, — сказал профессор с загадочным видом.

— Существует пороговое требование религиозной подлинности, — сказала адвокат. — Иначе ничего этого не было бы.

— Означает ли это, что клиент был крещён? — спросил продюсер. Бад перестал кричать, он катался по полу, что трудно сделать в наручниках, пытаясь восстановить дыхание.

— Конечно, — сказал капеллан, который переместился в конец очереди.

— Конечно, — сказала мать Бада.

— Вы не можете делать это здесь, — сказал начальник тюрьмы из первого ряда.

— Что делать? — в один голос спросили капеллан и мать Бада.

— Вы двое. Это.

Они держались за руки.

— У нас пропал звук, — сказал дядя маленькой девочки, наблюдавший за происходящим из Зала защиты прав жертв по телевидению. Именно он нашёл её, отыскав её маленькую куклу на илистом берегу Камберлэнда.

Бад Уайт перестал кричать. Он катался по полу коридора, пытаясь восстановить дыхание.

— Это неправильно, — сказала бабушка маленькой девочки. Её звали Гекуба. Маленькую девочку назвали в честь её бабушки, которой это имя не нравилось, её бабушка всегда думала, что она, в конце концов, смирится, как часто бывает с детьми с необычными или библейскими именами. Но, увы, этому не суждено было сбыться.

— У нас пропал звук, — сказал дядя маленькой девочки. — Где охранник?

— Такого во сне не было, — простонал Бад. Он бился, как рыба, на холодном бетонном полу.

Доктор и надзиратель помогли ему встать на колени. Затем они передали его четырём добровольцам-заключенным в резиновых перчатках, протащившим его через дверь на тюремный