Бескрылый дракон - Big wolf
Девушка приблизилась к парню. Медленно закатила рукава его рубашки и сняла галстук. Она обвязала его на голове парня, как повязку, фирменно приподняв чёлку. Тонкие пальцы растрепали тёмные волосы и расстегнули пару пуговиц рубашки, выправляя её из брюк.
— Вот так, — Паркинсон закусила губу. — Вот он — великий король вечеринок — Теодор Нотт. Тебе так лучше. По-рокерски.
— Мне не нужна идеальная, — покачал головой он. — Пусть будет токсичная истеричка. Зато это будешь ты, — он провёл носом по её щеке, и она закрыла глаза, с которых скатились слёзы.
— Я не люблю тебя, — выдавила Пэнси, отстраняясь. — Ты для меня
никто
. Всё, что было между нами, просто
игра
. Я просто веселилась. Ты свободен. Уходи...
Её голос дрожал от отчаяния, будто Пэнси умирала от этих слов. Тео напротив плотно сжал челюсти, видимо, чтобы не взвыть от боли. На глаза навернулись слёзы, когда он схватил её лицо в руки, приблизился и прошептал:
— Не надо. Не ври мне, — он провёл рукой по её щеке. — Я всё равно буду ждать тебя. Каждый день. В том домике у озера, во Франции, где мы катались на лодке. Каждый день, слышишь? Всю жизнь. Может, однажды ты решишь всё бросить. Я буду, слышишь? Буду ждать, — руки выпустили девушку, и парень, резко отвернувшись, исчез за углом, удаляясь вглубь библиотеки.
Малфой отвернулся и вновь прислонился к стеллажу, ровно там, где с другой стороны осталась стоять Пэнси. Спина к спине, он стоял и слушал её тихие всхлипы через стеллаж с книгами.
— Малфой, ты убьёшь меня, если я попрошу? — тихо спросила она.
Он распахнул глаза, удивлённый тем, что о его присутствии известно.
— Нет, — тихо ответил Драко.
— Тогда оставь меня одну, пожалуйста.
Он оттолкнулся и сделал пару шагов, когда услышал тихое «спасибо».
«Паркинсон не говорит спасибо…»
Подойдя к столу, где его ждала Грейнджер, он молча взял девушку под руку и отправился в Башню старост.
Малфой вёл её быстро. И, зайдя в гостиную старост, взмахнул палочкой, торопливо произнеся: «Гоменум ровелио», проверяя, есть ли кто-нибудь ещё, кроме них. Отчаянное желание утонуть в её объятиях; задохнуться этой молочной карамелью; просто пропитаться ей насквозь, во всю; почувствовать трепет её тела; провести по коже и услышать её голос — захлестнуло так, что мысли разлетались в разные стороны. Это желание так плотно засело где-то в глубине его души. Жило там, питаясь, кажется, не только его отчаянием, но и всем остальным.
— Драко, что случилось? — спросила Гермиона.
«Случилось то, что мне чертовски повезло. Повезло, что ты моя. Хер с ним, с этим всем».
«Я не хочу закончить так же, как они».
«Как жаль, что мы не поняли значимость тех моментов, пока они не стали воспоминанием»,
— пронеслись слова Паркинсон.
«Да как ты не поймёшь? Я не хочу быть твоим воспоминанием».
«Я тоже! Тоже, чёрт подери, не хочу быть просто воспоминанием».
«Хочу с ней вот так. Всегда».
«Я не хочу, чтобы это однажды закончилось. Я боюсь потерять её».
— Иди ко мне, — он потянул её в спальню, целуя и по пути снимая мантию.
— Всё в порядке? — испугано спросила гриффиндорка, руками обнимая его за шею, когда он опустил её на кровать.
— Грейнджер, не надо слов. Ты просто... нужна мне, — тихо ответил он, накрывая её своим телом.
Она молча притянула его ближе, и нежные губы начали усыпать его шею лёгкими поцелуями, от чего по телу пробежали искры.
«Моя».
«Ты только моя».
«Я готов тянуть время, лишь бы это не прекращалось».
«Готов отказаться ото всех, лишь бы ты была рядом».
Он расстёгивал её рубашку и вдыхал запах, что стал уже просто физически необходимым. Одна рука скользнула за спину. Щелчок, и белый лифчик полетел на пол. Он повёл руками ниже, стягивая с неё юбку и чулки. Обычно Малфой не раздевал гриффиндорку до конца, если они не принимали ванну, но сейчас ему хотелось наслаждаться ей полностью. Сладкая и нежная, она податливо извивалась в его руках, пока он неспешно целовал её, кусая и сминая губы, задыхаясь от наслаждения. Тонкие пальчики осторожно расстегнули его рубашку, и он стянул её с плеч, помогая освободиться от ремня и брюк. Несколько мгновений, и у него перехватило дыхание от ощущения близости их обнаженных тел. Гриффиндорка лежала под ним, руками очерчивая спину и плечи, смотря своими карими глазами, в которых разливалось тепло, так сильно согревавшее его.
«Как же ты меняешь меня. Я никогда не лежал так с девушкой. Умирая от её губ и воскресая от дыхания».
«И разница, блин, есть. Колоссальная. Между сексом и занятием любовью. Никогда этого раньше не понимал. До тебя».
Он нежно провёл рукой по её щеке, оставляя за собой лёгкий поцелуй. Спустился к уху и захватил мочку губами, медленно посасывая и вырывая из девушки сладкий стон. Его пах плотно прилегал к ней, но он не входил, чувствуя, как становится влажно. Ему нравилось просто наслаждаться ей, чувствовать, как она тает, как кусочек сахара, и шепчет его имя в поцелуй.
— Чёрт, Грейнджер, — простонал он.
— Боже, Драко! Не мучай меня. Пожалуйста, прошу. Я очень хочу, — прошептала она.
«Такие разные. Даже в простых вещах. Я всегда говорю о чертях, а она — о Боге».
«Это была какая-то изощренная шутка? Влюбить нас друг в друга».
«Но как же сильно я схожу с ума по ней».
Малфой подался вперёд и мягко вошёл, от чего услышал её сдавленный стон.
Он поднял голову, чтобы рассмотреть её. Нежный румянец и раскрасневшиеся губы и эти глаза…
«Эти глаза… Мерлин!».
«Какая же ты красивая. Чертовски, блин, красивая, потому что моя. Ты такая одна. Других нет. Даже похожих нет».
Он задавал мучительно медленный темп, лаская её и неспешно поглаживая талию, бёдра, ноги, закидывая их себе на спину, тем самым меняя угол, входя глубже. Их разгоряченное дыхание, стоны и влажные звуки, кажется, заполнили всю комнату, заставляя забыться. Гермиона оторвалась от него и прошептала одними губами «Я люблю тебя», беря его лицо в руки, поглаживая скулы. От чего он закрыл глаза и прислонился к её лбу, продолжая плавно и медленно двигаться в ней,