Ведьмин кот - Дана Арнаутова
Капитан, кивнув, перехватил запястья парня и Видо повторил молитву. Курт намочил платок водой из фляжки, протянул Якобу и тот вытер кровь с ресниц. Теперь стало окончательно ясно, что полопались лишь мелкие жилки внутри век, сами глаза уцелели. Хотя страху рейтары натерпелись, конечно. Обоих била дрожь, у Фрица стучали зубы, Якоб беззвучно шевелил губами и Видо одним наметанным взглядом определил «Милосердие Господне». Это он молодец, это правильно.
— Чтобы оба свечу в локоть поставили за здравие герра патермейстера, — нравоучительно сказал капитан. — Если бы вас, балбесов, приложило после малого благословения, так легко бы не отделались. А вообще без благословения остались бы слепыми как кроты. Счастье ваше, дурни, что герр патермейстер сил на защиту не жалеет.
Видо встал, укоризненно глянул на фон Гейзеля и уронил:
— Ставить за меня свечи — безусловно лишнее, капитан. Не мне приносите благодарность, а Господу. — И повернулся к Йохану. — Что там в сарае?
— Человек, герр патермейстер! — бодро отрапортовал тот. — Виду странного, сам в беспамятстве, растянут на полу, как свиная туша для разделки.
Человек?!
— Оставайтесь здесь! — резко бросил Видо и поспешил к сараю, чувствуя, как с каждым шагом идти становится все труднее, вот только ведьмин морок не имеет к этому никакого отношения.
Как и к тому, что все вернувшиеся после смерти ведьмы звуки снова стали глуше, даже зычный голос капитана Курта звучал тихо, словно издалека; и горло сжимается, не давая вдохнуть полной мерой…
Навалилось удушье, на лбу и ладонях выступил пот, зазнобило и замутило до мелкой дрожи, сердце то сжималось и замирало, то колотилось с немыслимой силой, и грудь разрывалась от необходимости немедленно делать хоть что-то и одновременно слепого, не рассуждающего ужаса.
Ведьма едва не погубила всех!
Если бы не Йохан…
Проклятая старуха попросту сожрала бы весь отряд, включая его самого, и тогда… Ведьма, сожравшая патермейстера, к тому же истинного клирика — страшно и подумать, какую мощь она смогла бы обрести! Однажды… такое случилось лишь однажды — и от Лондиниума до Лютеции прокатилась чума, страшнее которой не бывало ни раньше, ни после!
Перешагнув порог и затворив за собой дверь, Видо пошатнулся, опустился на колени и, едва разомкнув запекшиеся губы, вытолкнул первые слова благодарственной молитвы.
Теплая благодатная сила тонким ручейком заструилась в нем, омывая, отгоняя темный липкий ужас, успокаивая сердце, позволяя снова вдохнуть полной грудью… После третьей молитвы Видо поднялся на ноги и осмотрелся.
Сарай, очевидно, служил ведьме мастерской: едва Видо смог глубоко дышать, как ощутил резкий запах трав, знакомых каждому патермейстеру — пижма, полынь и гвоздика, которыми ведьмы отгоняют насекомых и используют еще множеством способов.
Разбитое окно скалилось осколками, а разбил его… совсем не кот!
Пленник лежал на полу, как и сказал Йохан. Умело растянутый между железных костылей, которые найдутся в любом приличном хозяйстве. Высокий, плечистый, довольно крепкий. Рыжеволосый и не просто всклокоченный, а неприлично коротко остриженный, так коротко, как не стригутся даже крестьяне. Может быть, разве что новобранцы Императорской пехоты или послушники странствующего Ордена… Но им-то здесь взяться неоткуда, да и выглядят они иначе.
Этот же человек был одет весьма странно и Видо пару минут разглядывал белую, откровенно грязную рубаху, синие штаны и полуразвалившиеся туфли впервые увиденного фасона, узкие и почти без каблука. Что-то в этой одежде чудовищно не сочеталось друг с другом, и вскоре Видо, несмотря на проснувшуюся головную боль, понял — что.
Рубашка на незнакомце была из тончайшей ткани и великолепно пошита — едва заметные на воротнике и манжетах швы делала непревзойденная мастерица-белошвейка. Видо никогда в жизни не видел таких ровных стежков, а ведь ему, графскому сыну, шили одежду лучшие портные Виенны.
Штаны были пошиты так же искусно, однако плотная, даже грубая ткань категорически не сочеталась с тонкостью работы, словно кто-то ради шутки взял крестьянскую холстину и отдал прекрасному мастеру. Ну а туфли вообще непонятно для чего предназначены! Видо, пожалуй, назвал бы их бальными, но это уж и вовсе бессмыслица какая-то! Ладно, с одеждой можно потом разобраться. Он снова вгляделся в незнакомца.
Итак, лет ему… около двадцати. Кожа ухоженная, как у человека приличного происхождения, руки без мозолей, ногти коротко пострижены, волосы здоровые и блестящие. Судя по легкой щетине, брился пару-тройку дней назад. И все это время был пленником? Видо принюхался — запах потного тела имелся, но не застарелый, как у бедняков или неряшливых людей, а вполне обычный, как после охоты или упорной тренировки. Вряд ли ведьма отмывала будущую жертву, так что можно предположить — парень к ней попал недавно. Может, сегодня или вчера…
Очевидно, он довольно ловкий, если сумел освободить хотя бы одну руку, да еще схватить этой рукой что-то тяжелое, кинуть этим тяжелым в окно и к тому же попасть. Достаточно сообразительный, чтобы все это проделать. И достаточно осторожный, чтобы, увидев вошедшего незнакомца, притвориться бесчувственным.
Или не притвориться?
Шагнув к столу, Видо убедился, что пленник в самом деле без сознания. Веревка же оказалась не развязанной, а разорванной и предварительно измочаленной, словно ее долго и упорно грызли. Видо старательно запомнил этот факт, положив себе непременно выяснить, как подобное могло случиться. Не связанный же по рукам и ногам юноша ее разгрыз! Такое случается только в детских сказках, а в жизни все непременно имеет более разумное объяснение. Заодно он приметил окровавленное исцарапанное запястье и следы кошачьих когтей — примету тревожную и много говорящую опытному человеку.
Отойдя от лежащего на земле, Видо огляделся.
Связки трав на стенах, два стола — один для разделки домашнего скота и дичи, второй, дальний, с перегонным кубом. Жаровня в углу, многочисленные полки с горшками и бутылями — да, самая обычная мастерская ведьмы… или нет?
Вот эти округлые широкогорлые стеклянные сосуды на верхней полке определенно слишком велики для зелий! Зелья разливаются в глиняные кувшинчики, чтобы не испортились от солнечного света, и размером не больше ладони, ведь любое из них отмеряется каплями! А каждый из этих, пожалуй, не меньше крупного кувшина и… что это внутри?
Подойдя к полке, Видо вгляделся в ближайший сосуд и невольно отступил на шаг.
Из сосуда на него смотрело лицо. Молоденькое лицо миловидной крестьяночки, белокурой и голубоглазой, с пухлыми розовыми губами и двумя родинками под правым глазом… Оно плавало
