Ведьмин кот - Дана Арнаутова
— Ну да, ну да! — подхватил Ясенецкий. — А бессонница, нерегулярное питание и переживания — это прямо молодильные яблочки! Кстати, вы ведь ради этого постились? Вроде как перед боем?
— Да, — удивился в свою очередь Видо. — Это ради благодати. Силы, дарованной мне Господом. А что?
— Но теперь пост кончился? — настаивал зачем-то Ясенецкий.
— Ну… — Видо вспомнил, какой сегодня день недели, и неуверенно кивнул. — Да, пожалуй. Ближайший постный день послезавтра.
— Тогда надо кофе сварить, — сообщил ведьмак. — Со сливками, на яичном желтке и с карамелью! Вам сейчас очень нужно, не спорьте, ладно?
— Как скажете, — послушно отозвался Видо. — Я… буду чрезвычайно благодарен. И к слову… Насчет этого приступа…
Покраснеть сильнее он уже вряд ли смог бы, но беспомощно замялся, не зная, как объяснить и попросить…
— Да, вам бы отдохнуть, — согласился Ясенецкий. — Часто у вас такое?
— Я непременно отдохну, — пообещал Видо и спокойная любезная улыбка, с которой дворянин должен говорить о таких вещах, чтобы не выдать своего волнения, примерзла у него к губам. — Полагаю, теперь в моей жизни будет довольно отдыха.
— Это вы о чем? — немедленно вскинулся слишком уж чуткий ведьмак. — У вас что, неприятности какие-то будут? Из-за этого всего?
— Понятия не имею, — снова пожал плечами Видо. — Мне в любом случае придется подать в отставку. Человек, пораженный безумием, не имеет права служить клириком и подвергать опасности тех, кто на него рассчитывает. Сегодня мне это стало совершенно ясно, за что я отдельно вам благодарен…
— Стоп! — выдохнул Ясенецкий и даже ладонь выставил перед собой. — Какое, нафиг, безумие? То есть извините, конечно, что-то меня занесло. Это вы про свой приступ?
— Ну да… — с трудом проговорил Видо, которого снова швырнуло от великолепного бесстрастного смирения до мучительного стыда и желания провалиться сквозь землю. — Это безумие… Наследственное безумие Моргенштернов, мой род подвержен ему уже не одно столетие. Проявляется каждый раз иначе, мне вот не повезло так… Но бывает и хуже, прадедушка по отцовской линии воображал себя боевым жеребцом и требовал особые доспехи…
Он снова с трудом улыбнулся.
— Герр патермейстер, — сказал ведьмак как-то особенно мягко, даже ласково. Так врачи говорят родственникам и близким, что пациенту осталось совсем недолго. — Честное слово, мне прямо жаль нарушать вашу восхитительно мрачную уверенность, что все плохо и будет еще хуже. Семейное безумие — звучит пафосно и где-то даже респектабельно. Особенно для идиотов, которые считают, что психические заболевания романтичны и делают их особенными… Ах да, так вот о чем я! С чего вы взяли, что безумны? Вам это врач сказал?
— Неужели я бы пошел с таким позором к врачу? — поморщился Видо. — Это же хуже постыдной болезни! Я… просто знаю. Этот приступ, он далеко не в первый раз, понимаете? Страх, удушье, потеря возможности двигаться и мыслить… Я читал семейные хроники, у одного из предков так же начиналось. Я не ропщу, вы не подумайте, просто… жаль, что придется уйти из Ордена. Я… надеялся, что смогу отдать жизнь Господу до того, как…
— Герр патермейстер, — прервал его Ясенецкий так же мягко. — Не нужно никому ничего отдавать, особенно жизнь. И уходить из Ордена не нужно, если это единственная причина. Ну, то есть могут возникнуть сложности, конечно. Насчет ответственности — это вы правы. Но вообще-то, панические атаки лечатся. И даже с ними люди неплохо живут! Хлопотно, бывает, с некоторыми ограничениями, но вдруг это другой случай? Не знаю, что там за диагноз был у вашего предка, но к вам он никакого отношения не имеет. Никакое это не безумие.
— Как… не безумие? — Видо повернулся к Ясенецкому и попытался найти в его лице и голосе хотя бы тень насмешки, фальши, хоть что-нибудь подозрительное! Мелькнула даже мерзкая мысль, что это месть за кота. Но ведьмак смотрел спокойно и слегка сочувственно, ровно настолько, чтобы это не было оскорбительно. — Вы… понимаете, что вы говорите?!
— Я-то да, — возразил Ясенецкий. — А вы? Ну с чего вы взяли, что это безумие? Послушайте, я не психиатр, у меня нет права ставить официальный диагноз в данном случае, но все-таки кое-что в этой сфере я понимаю. И уж паническую атаку определить могу. Если бы это не была классическая паничка, прямо как по учебнику, как бы я вам помог снять приступ, по-вашему? Ведьмак я или не ведьмак, но вот с этой гадостью меня не демоны учили работать, а преподаватели. Ну и Ярик еще, а он как раз отличный психиатр и в этом понимает!
— Вас… учили… — тупо повторил Видо, чувствуя, как из него будто вынули стержень, на котором он держался последние… да года полтора, наверное. С того самого первого приступа. Как еще не растворяется, но уже дрожит внутри отвратительный страх, не отпускавший даже во время молитвы. Дрожит, как натянутая струна, что вот-вот лопнет и хлестнет обжигающей болью, но любая боль намного лучше тусклого тихого мерзкого отчаяния. — Вас учили… лечить… такое?
— Без лекарственных препаратов лечение будет сложнее и дольше, — извиняющимся тоном предупредил ведьмак. — Но даже без них оно возможно и в большинстве случаев достаточно успешно. И уж точно я могу гарантировать, что это никакое не безумие! Качество жизни эта дрянь ухудшает, но рассудок не затрагивает и даже для здоровья опасна не сама по себе, а только последствиями — ну, если вас во время драки накроет, например, как сегодня.
Приговор, который висел над его жизнью, рассудком и душой, отменили. Отменили. Отменили. Отменили! Эта мысль билась в висках тугими молоточками, у Видо закружилась голова, и он внезапно почувствовал, что смертельно устал, что хочет есть, умыться, посетить уборную… Что он жив, спасибо Господу и этому ненормальному, немыслимому ведьмаку!
— Герр Ясенецкий, сварите кофе, будьте любезны, — дрогнувшим голосом попросил Видо. — И я… попрошу вас о консультации, если вы не против.
— С удовольствием. Полагаю, нам обоим найдется, о чем друг друга расспросить. — Ясенецкий встал и отвесил поклон, учтивый и легкий, но все равно какой-то странный, сразу видно, что московит или вообще непонятно кто, но не австриец и вряд ли даже европеец. — Что касается кофе, то вы потерпите
