Вещий Андрей. На грани - Эд Качалов

Пришло время заняться раненым. Как там говорил герой старой советской новогодней комедии: «сам поломаю, сам и починю».

Сначала влил немного живительной энергии, чтобы Иван пришел в себя.

Когда он пришел в себя, спросил:

- Получил ли он удовлетворение, и согласен ли Нарышкин принести извинения мне и Сергею.

Иван Львович Нарышкин признался, что он был не прав и принес извинения. После этого я еще раз попробовал тот метод лечения, что давеча применил на князе-кесаре.

Ивана удалось собрать более или менее быстро, но чувствовал он себя плохо. Мы с Сергеем и офицерами – секундантами подняли его в одну из гостевых спален и передали в руки лакеев и лекарей.

После этого мы с Сергеем вернулись за хлебосольный стол Шереметева и воздали должное умению его поваров.

Беседуя с Борисом Петровичем о превратностях судьбы, я узнал, что он тоже приглашен на аудиенцию к императору.

- И кто там еще будет, Ваша Светлость? – спросил я.

- Списков, приглашенных я не видел, не моя епархия, но насколько я знаю приглашены главы всех великих родов империи и иже с ними – ответил Шереметев.

- И в чем смысл собирать все сливки Российской Империи в такие тяжелые времена, да еще после какого-то серьезного происшествия в Тайной Канцелярии? – недоуменно поинтересовался я, поглощая вкуснейший гусиный паштет.

Шереметев внимательно посмотрел на меня и осторожно ответил:

- Не скажите, Андрей Борисович, не скажите. Смысл есть, да еще какой! Впрочем, я думаю, завтра вы сами все узнаете. Но для начала вспомните древнюю максиму: «Хороший правитель держит друзей рядом, а врагов еще ближе»! – Шереметев внимательно посмотрел на меня.

- А разве у нашего Государя, есть враги? – с невинным видом задал я идиотский вопрос.

- Я этого не говорил. И потом, Андрей Борисович, не разочаровывайте меня. Не старайтесь быть тем, кем вы не являетесь. Этим вы рискуете разбить хрупкое стекло доверия. Идите вон дуэлянта лучше проведайте - граф в сердцах скомкал и отбросил от себя салфетку.

- Хорошо, Ваша Светлость, иду! – поднялся из-за стола и пошел наверх.

Иван Нарышкин находился в беспамятстве.

Все время общения с ним мне не давала покоя один вопрос. Был он среди тех, кто нападал на нас, когда мы вышли из трактира?

Я приказал сиделки выйти, а сам взял Ивана за руку. Зажег белую искру своего Дара и сосредоточился на Иване. Тонкий луч белой магической энергии протянулся от меня к закрытым глазам Нарышкина.

Иван Львович что -то почувствовал, но в себя не пришел. Я действовал очень осторожно, так как боялся, что с погружением в мысли Ивана, может, повторится то, что случилось при погружении в беспамятного Ромодановского.

Но нет, на этот раз все прошло без сучка и задоринки. В большую часть мыслей мне проникнуть не удалось. По-видимому, все представители местной аристократии, так или иначе, защищены от проникновения в их мысли.

Тем не менее мне удалось увидеть, что происходило с Нарышкиным в последние дни. Он действительно приходил вместе с Крынкиным в таверну делать мне вызов. Здесь все мне было понятно.

Что же касается участие в налете на меня и моих друзей, когда мы направлялись домой, то здесь было не все ясно.

Вот вроде я настолько погрузился в воспоминания Нарышкина, что уже вижу глазами самого Ивана, как я на коне несусь на Олега. Вот вижу, как Олег выстраивает магический щит, а вот уже я рукою Нарышкина метаю в орка сгусток магической энергии. Все вроде бы очевидно. Получается, что Нарышкин лжет – он участвовал в налете.

Но в следующее мгновение я почему-то вижу Нарышкина, несущегося на орка, как бы со стороны – глазами другого члена банды. Что-то странное происходит. Мне показалось, будто это не совсем воспоминания Ивана Львовича. В общем, не очень понятно, надо будет понаблюдать за Нарышкиным. Если виноват – ответит.

Но в свежих воспоминаниях у Нарышкина была еще одна защищенная область. Ну как защищенная, скорее, как будто скрытая за матовым стеклом. Видны какие-то тени, но конкретики никакой.

Я попытался проникнуть в эту область, но меня так тряхануло и выкинуло наружу, будто я залез в трансформаторную будку.

Иван Нарышкин застонал и почти пришел в себя. Слегка приоткрыв глаза и увидев меня, он простонал:

- Андрей Борисович, это вы. Спасибо, что не дали умереть, спасибо, что спасли. Спасите еще, пожалуйста, их!

- Кого их? – спросил я.

- Тех, кто будет завтра на аудиенции! – еле слышно прошептал Нарышкин и снова впал в забытье.

Глава 6

То, что, рассказал, мне Иван Нарышкин, заставляло задуматься – что делать дальше Рассказать все Шереметеву? Бежать к Ромодановскому? Нет, в этой банке со скорпионами можно положиться только на себя. Поэтому торопиться не будем.

Немного подождем и еще раз расспросим Ивана Нарышкина. Ромодановский, хоть и не молодой, но пришел в себя достаточно быстро. Нарышкин, надеюсь, тоже проваляется не очень долго.

Пока же я спустился назад к графу Шереметеву и Сергею, чтобы выпить кофею. Судя по всему, между Борисом Петровичем и Сергеем произошел крупный разговор. И как я понимаю, этот разговор оставил у обоих неоднозначное впечатление.

Во всяком случае Сергей выглядел весьма встревоженным, в то время как граф был, наоборот, спокоен как удав.

- Значит, вы с Сергеем побывали в гостях у Светлейшего князя-кесаря? – спросил меня граф Шереметев?

- Да, Ваша Светлость, - односложно ответил я, давая понять, что не очень расположен обсуждать столь деликатные визиты.

Впрочем, граф был настолько влиятелен и могущественен, что мог пренебречь чьим-либо желанием. Он просто не обратил внимание на мой холодный тон:

- И даже выбрались оттуда без потерь?

- Почти. И даже с подарком!

- Интересно с каким? – встрепенулся Борис Петрович.

- С книгой по истории Татищева, - ответил я.

- Да, Василий Никитич дельный ученый, много знает! А еще слышал, с людьми графа Воронцова подрались?

- Таких не помню! – я удивленно поднял бровь.

- Ну на нет и суда нет! – как мне показалось, несколько обиженно проговорил Шереметев.

Посидев еще с полчаса, я счел возможным откланяться, но перед этим еще раз заглянул к Нарышкину.

Иван пришел в себя и уже пил куриный бульон.

На мой вопрос о том, что, должно случиться завтра на аудиенции. Иван Львович удивленно пожал плечами. Как оказалось,