Тактик.2 - Тимофей Кулабухов

Я замер, поражённый открывшимся зрелищем. Это и был Алатор.

Город, высеченный прямо в теле горы.

Дома, словно ласточкины гнезда, лепились к стенам пещеры, уходя вверх на невообразимую высоту. Многоярусные галереи, соединенные ажурными, но невероятно прочными на вид мостами, перекинутыми через зияющие пропасти, по дну которых, кажется, текла подземная река.

Из многочисленных отверстий в стенах, похожих на жерла доменных печей, вырывались языки пламени и доносился ритмичный, оглушительный стук молотов. И повсюду — движение, жизнь! Тысячи гномов, снующих по галереям, переходящих по мостам, работающих в кузницах.

Гомон голосов, смешанный с лязгом металла и шумом воды, сливался в единую, мощную симфонию подземного города.

«Охренеть, картоха с салом, — выдохнул я, поражённый, — Просто чудо чудное. Вот это я понимаю — столица! Не то что наши обшарпанные людские крепости с кривыми стенами и вечной грязью. Эти коротышки — настоящие титаны, если смогли создать такое чудо».

Древние гномы, строившие Алатор, явно знали толк не только в фортификации, но и в архитектуре.

Город был не просто функционален, он был по-своему красив.

Геометрия улиц и зданий, выверенная до миллиметра, создавала ощущение гармонии и надёжности.

Все здесь дышало вековой мощью и незыблемостью.

Воздух в пещере, вопреки моим ожиданиям, был тёплым и относительно свежим, Воррин позже объяснил, что город отапливается геотермальными источниками, а свежий воздух поступает через сложную систему вентиляционных шахт, уходящих на поверхность.

Хитроумные коротышки!

Гномы из нашего отряда, оказавшись в родной стихии, заметно оживились. Их движения стали увереннее, лица посветлели, в глазах зажёгся огонёк гордости.

Для меня же это был совершенно новый, удивительный, почти ирреальный мир. Я чувствовал себя Алисой, попавшей в страну чудес, только вместо Белого Кролика — бородатые гномы, а вместо Чеширского Кота — отблески пламени из кузнечных горнов.

— Это сердце нашего народа в горах Оша и одна из одиннадцати легендарных столиц, Рос, — сказал Воррин, и его голос дрогнул от плохо скрываемого волнения. Он обвёл рукой огромное пространство пещеры. — И это, последний, демоны меня забери, оплот гномов в Туманных горах. Наш дом.

Он повёл меня по широкой, вымощенной гладкими каменными плитами улице, которая шла вдоль одной из стен пещеры.

Показывал на особо впечатляющие здания, рассказывал их историю. Я слушал вполуха, больше глазея по сторонам, пытаясь впитать как можно больше деталей этого невероятного места.

«Красиво, конечно, спору нет, — думал я, провожая взглядом группу гномьих воинов в тяжёлых, сверкающих доспехах. — Но как это все оборонять, если орки прорвутся внутрь? Слишком много открытых пространств, слишком много ярусов. Хотя… кто знает, какие сюрпризы приготовили эти бородачи для незваных гостей».

Воррин сообщил, что аудиенция у короля Хальдора состоится не сразу.

— Нужно уладить кое-какие формальности, сам понимаешь, — развёл он руками. — Король, а ты должен понимать, что он не мой король, я не подданый королевства Оша, но всё-таки он король этих подгорных владений и птица важная, к нему так просто с улицы не попадёшь, даже если ты «Гве-дхай-бригитт».

Меня это не сильно расстроило. Честно говоря, я и не рвался сразу предстать пред светлы очи его подземного величества. Нужно было осмотреться, прийти в себя, собрать мысли. «Я же не голливудская звезда, чтобы сразу на красный ковёр, — усмехнулся я про себя. — Ничего, не переломлюсь».

Мне выделили небольшую, но на удивление уютную комнату в гостевом доме клана Воррина, клана Железного Молота. Оказалось, что клан представлен и здесь, то есть представители клана могут жить в разных государствах и тут он является одним из самых уважаемых и древних кланов Алатора.

Комната была вырублена прямо в скале, стены были гладко отшлифованы, а на полу лежала тёплая шкура какого-то неизвестного мне зверя. Узкое, похожее на бойницу, окно выходило на одну из оживлённых галерей, и оттуда доносился приглушённый гул городской жизни.

Следующие пару дней я посвятил исследованию Алатора. Бродил по его многоярусным улицам, заглядывал в мастерские (куда, конечно же, не было можно, однако мой «знак» открывал многие двери), наблюдал за жизнью этого удивительного подземного народа.

И чем больше я видел, тем больше проникался к ним… нет, не жалостью, гномы бы этого не потерпели. Скорее, глубоким, искренним уважением.

Их трудолюбие было просто невероятным.

Казалось, они никогда не спят, не отдыхают. С раннего утра и до поздней ночи в кузницах гремели молоты, в ювелирных мастерских звенели тонкие инструменты, в шахтах, уходящих еще глубже под землю, глухо стучали кирки. Местные жители создавали удивительные вещи — оружие, которое могло разрубить сталь, как масло, доспехи, способные выдержать удар дракона (по крайней мере, так утверждали сами гномы), ювелирные украшения такой тонкой работы, что аж захватывало дух.

«Эти гномы — как муравьи, — думал я, наблюдая за слаженной работой артели камнетёсов. — Только с бородами, топорами и врождённым талантом к ремеслам. Производительность труда — запредельная».

Я увидел и меня это впечатлило, как они учат своих детей.

Гномьи детишки, маленькие копии своих родителей, только ещё безбородые, с серьёзными, не по-детски сосредоточенными лицами, с младых ногтей постигали премудрости ремёсел, изучали историю своего народа, учились владеть оружием.

Никаких тебе легкомысленных игр или праздного шатания.

Знания и навыки предков передавались из поколения в поколение с невероятной тщательностью и усердием.

«Не то, что у нас на Земле, — с лёгкой горечью подумал я, вспоминая своё студенчество. — Там — ТикТоки да Инстаграмы, а здесь — молот и руны. Может, поэтому они еще и держатся, несмотря ни на что».

Крепкие семейные узы, нерушимое уважение к старшим, клановая сплочённость — всё это было не пустым звуком для гномов Алатора.

Семья, клан, традиции — это была их крепость, их опора в этом враждебном мире.

Несмотря на внешнюю суровость, немногословность и временами даже угрюмость, я чувствовал в них огромную внутреннюю силу, несгибаемое упрямство и какую-то глубинную, почти первобытную любовь к своей земле, к своим горам.

Постепенно, незаметно для самого себя, я начал проникаться искренней симпатией к этому народу, так отчаянно, так безнадёжно, и в то же время так яростно борющемуся за своё существование, за право жить на своей земле, по своим законам.

«Я что, размяк? — спрашивал я себя по вечерам, лежа на жёсткой, но удобной кровати в своей каменной келье. — Сентиментальным становлюсь на старости лет? Или просто устал от вечного цинизма и прагматизма?».

Что-то в этих упрямых, бородатых коротышках