Лекарь Империи 9 - Александр Лиманский

«Их кровь на моих руках. Михаил Петров, двадцать три года, женат, дочь двух лет. Сергей Ильин, девятнадцать лет, единственный сын у матери-вдовы. Константин Зуев, тридцать один год, трое детей. Я убил их. Не прямо, но убил. Ради спасения тысяч. Миллионов. Было ли это оправдано? Не знаю. Но другого выхода не видел».

«Проблема вагонетки». Убить троих невиновных, чтобы спасти миллионы.

Этическая дилемма, не имеющая правильного решения. И выбор человека, оказавшегося в такой ситуации. Выбор, который потом не дает спать до конца жизни.

«С собой из горящей лаборатории я смог вынести только эту тетрадь. В ней — мои личные записи по созданию ингибитора. Антидота. „Ключа“, способного выключить патоген. Я начал работу над ним, как только понял, что создал. Предчувствие, интуиция — называйте как хотите. Но я знал — это оружие рано или поздно будет использовано».

Следующие страницы заставили меня забыть об усталости. Они были исписаны формулами. Но не обычными химическими формулами, которые я привык видеть в учебниках.

Это был невероятный, гениальный гибрид строгой науки и древней магии.

Невероятно. Он использовал классическую нотацию Лавуазье для обозначения химических элементов, но свободно комбинировал ее с руническими символами Старшего Футарка.

А это… это же модифицированные каббалистические знаки! Он не просто смешивал два языка, он создал свой собственный, абсолютно уникальный язык для описания магико-биологических процессов!

Длинные цепочки аминокислот на бумаге переплетались с магическими схемами потоков энергии. Структурные формулы белков соседствовали с защитными пентаграммами.

Диаграммы сложных химических реакций включали в себя астрологические символы планет, очевидно, обозначающие необходимые условия для протекания процесса.

— Красиво, — присвистнул Фырк, заглядывая мне через плечо. — Как современное искусство. Только с формулами.

— Это не искусство, — пробормотал я, не отрываясь, водя пальцем по строчкам. — Это гениальность. Он на сто лет опередил свое время. Смотри — он использует принципы, которые в моем мире открыли только в самом конце двадцатого века!

Дальше шло подробное описание самого синтеза. Температурные режимы, время выдержки, последовательность добавления компонентов, катализаторы, ингибиторы. И список необходимых ингредиентов…

— О-па! — Фырк подпрыгнул так, что едва не свалился со стопки книг. — Двуногий, ты это видишь?

Я видел. И отказывался верить собственным глазам.

'Необходимые компоненты:

Дыхание музы — 2 мл.

Тень безумия — 3 грамма

Слезы феникса — 7 капель

Кровь дракона (желательно свежая) — 10 мл.

Лунный камень, растертый в пыль — 1 грамм.

Эссенция времени — 3 капли.

Прах святого мученика — одна щепотка'.

Это не рецепт. Это перечень реквизита для детской сказки. Где, черт возьми, я должен взять кровь дракона? Последний дракон в этом мире, по слухам, умер триста лет назад! И слезы феникса? Фениксы — это вообще реальность или просто красивая выдумка?

— Может, это метафоры? — с сомнением предположил Фырк. — Ну, типа, «кровь дракона» — это смола драконова дерева? А «слезы феникса» — какое-нибудь очень редкое ароматическое масло?

— Возможно, но…

Я перевернул страницу. И замер.

На всю страницу была наклеена карта Мурома. Старая, пожелтевшая, но на удивление точная. И на ней — семь отметок. Семь маленьких красных крестов.

И все. Никаких комментариев на её счет.

Последняя исписанная страница. Почерк был совсем плохим — неровным, почти неузнаваемым, с кляксами. Видно, что писал уже умирающий человек, из последних сил.

'Я чувствую, как яд добирается до сердца. Осталось часов двенадцать, не больше. Хочу успеть написать самое главное.

Архитектор жив.

Не знаю его истинного имени. Знаю только — он был одним из руководителей «Проекта Химера». Он не погиб в том пожаре, как все думают. Он сбежал. И он обязательно, рано или поздно, попытается воссоздать свой патоген.

Он одержим безумной идеей «очищения человечества». Искренне считает, что только сильнейшие, генетически и магически одаренные, достойны жить. Что эпидемия — это благо, естественный отбор, ускоренная эволюция.

Он вернется. Может, через год. Может, через сто лет. Но он вернется.

И когда это случится — эта тетрадь будет единственной надеждой.

Спасите мир от моего греха.

Простите меня.

В. С. Снегирев, 21 апреля 1920 года, 23:47'

Ниже — несколько неразборчивых каракулей, похожих на предсмертную агонию. Видимо, он пытался написать еще что-то, но силы покидали его.

Я сидел, оцепенев, уставившись в последнюю страницу тетради. В голове стоял гул, настоящий водоворот мыслей, смешавшихся в хаотичную бурю.

Архитектор. Кто он? Вессель? Или кто-то другой, оставшийся в тени?

И если Снегирев прав, если эта эпидемия — дело рук того самого Архитектора, то он где-то здесь. В Муроме. Наблюдает. Координирует. Наслаждается хаосом. Убивает.

— Двуногий! — Фырк настойчиво дернул меня за рукав халата. — Очнись! У тебя такое лицо, будто ты привидение увидел!

— Хуже, Фырк. Гораздо хуже, — мысленно ответил я, не отрывая взгляда от выцветших чернил. — Мы имеем дело не с природной мутацией вируса, а с целенаправленно созданным биологическим оружием. И тот, кто его создал, вполне может быть еще жив.

— Жив? — Фырк недоверчиво почесал за ухом. — Но прошло же сто лет!

— Маги живут дольше обычных людей. Сильный маг вполне может протянуть и полтора века. А если он нашел способ продлить себе жизнь… Некромантия. Алхимия. Переселение сознания. В этом мире возможно многое. Слишком многое.

В этот самый момент резкий, дребезжащий звонок телефона разорвал тишину тайной комнаты. Я вздрогнул так сильно, что едва не выронил драгоценную тетрадь.

Телефон. Реальность. Я так глубоко погрузился в записи Снегирева, что напрочь забыл о настоящем.

На экране светилось одно слово: «Реанимация».

Сердце ухнуло куда-то вниз, в ледяную пустоту.

Мишка. Что-то случилось с Мишкой.

— Алло?

— Илья Григорьевич! — голос Кашина в трубке был высоким, срывающимся на истерику. — Срочно! Немедленно в реанимацию! С Мишкой беда!

Нет. Нет, нет, нет. Только не сейчас. Не тогда, когда я, кажется, нашел формулу спасения.

— Что случилось? Говори четко! — я вскочил на ноги.

— Кровь! Кровь в контуре ЭКМО потемнела! Стала почти черной! Как… как деготь! Аппарат пищит, все параметры в красной зоне! Мы не понимаем, что происходит!

Гемолиз? Массивный тромбоз? Или что-то гораздо хуже?

— Что показывают мониторы? Давление в контуре?

— Падает! Было двести, сейчас сто пятьдесят и продолжает снижаться! Сатурация тоже падает, хотя подача кислорода на максимуме!

Черт. Чертов вирус. Мутировал? Адаптировался к ЭКМО? Начал использовать сам аппарат как среду для размножения?

— Не трогайте ничего! — крикнул я в трубку. — Вообще ничего! Не меняйте параметры, не пытайтесь отключить! Я бегу! Десять минут!

— Но…

— НИЧЕГО НЕ ТРОГАТЬ! Это приказ!

Я бросил трубку. Схватил красную тетрадь, сунул ее за пазуху халата. Карту — в карман.

— Эй! — Фырк вскочил мне на