Американец (СИ) - Корнеев Андрей

— Иди проверь, кто пришел, если у них нет билетов на наш экспресс не пускать! Правильно я говорю Билли⁈

— Конечно правильно! Лезут без билетов! — Поддержал меня карапуз, ему нравилась наша новая игра…

До и После

— Бифф Джонсон следуйте за нами. — В нашу шикарную гостинную зашли два полицая. Мэри стояла и растеряно хлопала глазами.

— Простите офицер я что арестован? Меня же все знают, я честный бизнесмен… — Я растерялся и не знал, что делать.

— Следуйте за нами, если будете оказывать сопротивление, то на вас оденут наручники.

— Постойте! Если это арест вы обязаны зачитать мои права! — Возмутился я…

— Это не арест, ты отправляешься в школу для трудных подростков, так решил твой отец, поднимайся малыш… — Наконец соизволил один из полицаев пояснить ситуацию.

— Но позвольте мне хотя бы собрать вещи.

— Нет, там тебе все выдадут.

— А!!! — Билли подскочил и ударил игрушечным вагончиком одного из полицаев в ногу. Я не поверил своим глазам данный отморозок достал ствол…

— Стойте! Я иду! Мэри убери ребенка!

— Я не ребенок! Я не отдам вам! Он мой друг! — Билли бился в истерике, а я прикрыл его своим телом, что было не трудно карапуз мелкий. Ствол упирался мне прямо в грудь.

— Позвольте, но куда вы его везете? — Вклинилась Мэри.

— Слышь потаскушка! Собирай вещи! Пацан уезжает, кончилась твоя вольготная жизнь! Это собственность компании!

— Ты че несешь «мусор»! (понятно для полиции в США другие оскорбления, но наш читатель не прочувствует) За такие слова мне прилетело прямо рукояткой револьвера в лицо, хлынула кровь. Я упал на ковер который с такой любовью и заботой выбирал, он стал пропитываться моей кровью.

— А то мы не знаем, зачем ты поселил в доме эту шлюху!

— Собирай вещи и вали из дома потаскуха! — Разорялся один, пока второй пинал меня ногами на полу. Билли бился в истерике, но я не мог подняться и помешать, навалилась слабость и темнота…

Очнулся в в полицейской машине руки были скованы за спиной наручниками все тело болело. За окном было темно, уже глубокая ночь, значит довольно давно ехали, но страшное здание я сразу увидел. Огромный забор по периметру которого была намотана колючая проволока, стояли сторожевые вышки, а яркий свет прожекторов освещал округу и шарился по ней своими мерзкими колючими лапами выискивая беглецов или тех, кому еще можно сломать жизнь. Всех тех до кого он мог дотянуться. Мы остановились у ворот с огромной табличкой я прочитал…

«Школа Жестокой Любви».

На КПП вышел охранник с дубинкой и проверил машину заглянув внутрь и посветив фонариком.

— Какого красавчика привезли. — Выдал он увидев мою окровавленную рожу.

— Пошел на хер! — Выплюнул я слова вместе с остатками запекшийся крови во рту.

— Ничего тебя тут обломают… — Он засмеялся и от его смеха бросало в дрожь.

На первом этаже меня приняли два мордоворота одетые как санитары в психушке. Причем я никогда в дурдоме не был, но был четко уверен, что именно так должны выглядеть санитары в самой настоящей психушке. Пока офицеры полиции остались заполнять какие-то документы меня потащили по моему первому кругу Ада. Вначале приказав раздеться. Начался первичный медосмотр. Самое неприятное и болезненное, когда я отказался нагнуться и раздвинуть булки, меня нагнули и засунули в задницу какую-то хрень*.

Хрень* — это если что ГГ сам виноват. Этакий вариант мазка из задницы, тут нет насилия с сексуальным подтекстом.

Даже когда чето в головку совали было неприятно, но не так обидно и унизительно. Затем выдали застиранное дешевое нижнее белье и робу. Она была оранжевой, как в фильмах про уголовников в США, башка обрита, задница зудит, тащат по коридорам в какой-то робе.

— Лицом к стене! — Командует санитар психушки или куда меня доставили.

— Пошел ты! — Отвечаю этому уроду. Он даже улыбнулся от удовольствия, я не понял он любит когда его оскорбляют? Не прошло и секунды, как до меня дошло! Меня развернули за шкирку, как нашкодившего котенка и схватив за мою лысую голову припечатали лицом к стене, снова пошла кровь. Садисту явно нравилась его власть и бить людей…

Раздался скрип ключа, похоже они тут не смазывают замки, затем будто в кошмарном сне простонали несмазанные петли моей камеры.

— Добро Пожаловать домой коммунистический ублюдок! — Меня дернули к двери камеры хотя я и не сопротивлялся, а затем был крайне болезненный пинок ногой в задницу и я просто влетел в камеру не смог остановиться и упал обняв металлический унитаз и рассек себе бровь. Дверь со страшным грохотом закрылась и камеру поглотила кромешная, зловещая тьма. Послышались шаги, мои мучители уходили что-то обсуждая между собой.

— Эй! Ты в порядке новенький? — Едва-едва слышно обратились ко мне из тьмы.

— Какой тут к черту порядок! — Возмутился я.

— Тише, пожалуйста тише, если нарушать режим, оставят без завтрака. — Умоляюще обратился ко мне голос из тьмы.

— Ты еще скажи, тут нормально кормят. — Проворчал я.

— Отвратительно, но еды всегда не хватает и наказывают лишением: завтрака, обеда или ужина. — Я слыша откуда идет голос, нащупал руками две полки и перебрался на свободную. Судя по всему у нас мизерный проход, две полки и в конце «комнаты» прямо между полок унитаз…

— Мне бы утереться вся рожа в крови. — Выдал в темноту своему сокамернику.

— Так ты был у унитаза почему не умылся? — Удивился тот…

— Ты что конченный? Умываться из унитаза? — Я в возмущении повысил голос.

— Мы должны смирять свою гордыню, тут все ученики школы так умываются. И пьют… — Доложил мне мой новый сокамерник.

— А если я не хочу пить из унитаза?

— Говорят были такие…

— И что? — Заинтересовался я…

— Ты не знаешь, что такое жажда, гордыню быстро смиряют…

— Хочешь сказать тут ломают характер?

— Да, но давай спать, скоро подъем он в 4 утра. — Я решил довериться бывалому из камеры и попытался уснуть. Однако ворочался на шконке, тут не то что одеяла нет, банально неоструганные доски вот и все удобства, а мой сосед уже сопел. Как-то неожиданно загорелся яркий свет, было ощущение лампы бьют со всех сторон и светят именно в лицо в глаза. Мой сокамерник вскочил. Я тоже встал, заиграл гимн США, причем очень громко. Сокамерник стоял и орал слова гимна судя по звукам из соседних камер все пели гимн. Я тоже стал петь, тут крайне строго с этим, тут Америка.

Однако когда последняя строчка гимна была пропета и отзвучала последняя нота, гимн начал играть сначала. Мы так стояли и орали гимн около двух часов к ряду. После чего свет в камере стал менее ярким и музыку отключили.

— Молодец, что пел, сейчас будут раздавать еду. Надо успеть умыться и привести себя в порядок. — Сообщил мне бедолага, который выглядел самым настоящим узником Бухенвальда кожа, да кости… Он не секунды не раздумывая встал на колени и начал умываться из унитаза. Последовать его примеру я не решился.

Затем открылось окно раздачи нашей камеры и прозвучало…

— Кушать подано скоты! — Нам просунули поднос там было… Я даже не знаю, как это описать. Слышал конечно, что зэка в России 90-х кормили хреново. Вот только в мисках лежало нечто похожее на дерьмо, да и запах был не многим лучше. В металлических кружках был наверное чай. Но такой, почти прозрачный и по крохотному кусочку хлеба.

Напарник по несчастью схватил поднос и присел на нары, я присел рядом, вышло даже «удобно», он развернул поднос в «длину» и тот стоял будто на столе на наших коленях. Я отхлебнул «чай» кстати тут он был горячим. Наверное в воспитательных целях, его не охлаждали, да и хороший чай в понятиях американцев холодный, желательно со льдом. Отхлебнул еще из кружки. Не фонтан конечно, но в сравнении с тем, что было в тарелках, вроде и ничего… Взял свою мизерную грамм на 20 пайку хлеба и заточил с чаем.

— Меняю хлеб на твою кашу. — Предложил мой сокамерник, который свою порцию просто проглотил и смотрел на отвратительную баланду пуская слюни.