Патриот. Смута. Том 5 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Я посмотрел на него пристально.

— А за стенами что, видно?

— Ну… Так. Церкви, башни, стены. — Пожал плечами настоятель.

— Веди. — Кратко сказал я.

— Да, конечно.

Мы двинулись по грязи к храму. Я продолжил расспросы.

— Воротынский стоял, а вы что?

— Монахи в город, а я… Я здесь. Куда я от храма Божьего. Раз здесь поставлен, здесь и муки приму, и смерть, если надо.

— Не сожгли?

— Как можно. Хотя… — Он голову опустил.

— Чего?

— Да воевода, дюже осерчал на меня. Истома Пашков, царствие ему небесное…

Мы вошли в церковь. Батюшка в притворе свернул налево. Прошел в небольшую дверцу, пробубнил оттуда.

— Тут вот лестница.

— Показывай, отец, за тобой пойду.

Он не спеша начал подниматься.

— Так что Пашков. Чего разозлился?

— Да мы же… уф… ход тайный засыпали. — Говорил он, пока поднимался. Видно было, что нелегко взбираться. Человек-то не молодой уже был. В летах. — Сильно так завалили. Чтобы и отсюда, и сюда никто… Уф… — Он спину почесал. — Не татары же. Нельзя же, чтобы русские русских убивали-то. Вот. Уф… В стороне остаться хотел. Получилось, да не очень.

— Пороли. — Спросил я, идя следом за ним по крутой, вьющейся наверх лестнице.

— Пашков плетей приказал… — Вздохнул тяжело настоятель. Остановился. — Старость. Сейчас, господарь, дай отдышаться. Уф… Пашкова-то я не виню. Кару должно принять за содеянное было. Легко отделался.

— Господь с тобой, отец. — Я поклонился ему. — Но то, что русские друг другу кровь проливать не должны, это ты верно говоришь. Не в тягость мы тебе?

— Как можно, господарь. Как можно. Поговорить с тобой хотел. — Он пристально уставился на мое лицо, пыхтел тяжело. — Говорят, Царь, ты. Вот я и думаю: царь или не царь.

— Игорь Васильевич Данилов, я. — произнес холодно. — Боярин.

— Слышал я и такое.

— Кирилл и Герасим, что за Доном монастырь строят в лесах на берегу, на переправе благословение мне свое дали. — Смотрел на него пристально замерев в полумраке и ожидая, пока в себя придет настоятель. — И воинству моему слово святое сказали. На дело великое настроили, отец. Собрать силы, спихнуть Василия, убрать Дмитрия и землей всей, Собором Земским царя выбрать как положено. Так что… — Смотрел на него пристально. — Многие государем именуют, но я его только избирать иду.

— Эх… Отважный ты человек, Игорь Васильевич. — Покачал он головой. Идем, отдышался я.

Он двинулся вновь по лестнице, оставалось нам немного. Где-то треть, может даже четверть подъёма.

— Знаешь, Иван Исаевич тоже был, отважным. Уф… И что стало с ним? — Настоятель вздохнул тяжело.

Понял я, к чему клонит святой отец. Что мол, если без царя, то не встанут за меня люди. Чем ближе к Москве, тем сложнее будет. Тем больше забываться будут дела с татарами сделанные. Это же где-то там, на границе с Полем было, на Дону. Какой-то воевода что-то сделал, да и черт с ним. Здесь Смута, многие дела делают. Кто-то со славной, кто-то на погибель. Всех и не упомнишь.

Выбрались мы наконец-то на самый верх.

Сейчас увижу я многое, многое в плане моем на свои места встанет.

Уважаемые читатели, спасибо!

Пожалуйста не забывайте ставить лайк.

И конечно — добавляйте книгу в библиотеку.

Впереди — много интересного.

Глава 2

Вид здесь открывался невероятный. Всю округу видать, как на ладони. И отряды мои, десятки, что сейчас по слободам расходились и реку Сосна, что несла свои воды туда дальше на восток к Дону. Бродов Талицких, конечно, не видно, ох как далеко они. Полдня пути, если не больше.

— Ты там чего про Ивана Исаевича говорил-то? — Решил раскрутить. Понять, чего хотел этот человек.

— Так это… — Чуть смешался настоятель. — Отважный он был человек. Болотников. Но… Не царь, а только воеводой его звался.

— Да, отважный он был, как говорят. — Произнес я, продолжая вглядываться в Елецкие крепостные укрепления. — Только у него знамени не было, монахами подаренного и благословения их, видимо, а еще вот этого.

С этими словами отстранился я от обзора. И настоятелю перстень с печаткой показал, что под рубашкой носил, на кожаном ремешке.

Единорог несся куда-то вперед и норовил, наклонив морду, пронзить неведомого врага своим могучим рогом.

Замерев на самом верху колокольни, настоятель опешил. Взглянул на символ, на меня, вздрогнул, поклонился в пол и дернулся резко. Припал к рукам, поцеловал.

— Господарь. Прости дурака, не признал.

Теперь мой черед был удивляться. Не ожидал я такого, хотя в жизни своей почти ко всему привык быть готовым.

— Отец. — Процедил я зло. — Встань. Ты же человек святой. И сказал я тебе. Игорь Васильевич Данилов, боярин я.

— Скромен, господарь, вестимо. Это благодать. Сущая благодать.

Уставился на меня, как на ангела, смотрел с подобострастием.

Я потер лоб правой рукой. Что они здесь все, белены, что ли, объелись заранее, прямо к моему приходу, что ли. Но, раз так, буду пользоваться, где можно. Для дела нужно — значит применять придется.

Надел на палец безымянный. Тяжелая, массивная. Но села как влитая.

Начал осматриваться сверху более внимательно. Изучать.

Да, территория вокруг Ельца перекопанная вся. Валы, контрвалы, укрепления, что строились при осаде. Травой поросли, но общая конфигурация видна была. С умом московский воевода к укреплениям подходил.

Ну и Елец, конечно, предстал моим глазам.

Меня интересовал тот факт, что часть стен города, что ближе к реке — это частокол с заостренным верхом — как и в острогах. А часть — хорошо сложенные, как в избах бревнышко к бревнышку сооружения. Причем в месте их перехода от одного типа к другому по стене, которая смотрела прямо на монастырь, напрашивалась башня. Но ее там не было. Очень длинная, неказистая какая-то стена.

Если память мне не изменяла, то частокол именовался острожными стенами и строился вначале. Просто в строительстве и обеспечивает самую простую защиту, но что логично — был менее прочным и легче подвергался штурму. А второй вариант, это уже более капитальные стены — именовались рубленными. Внутри них иногда делали бойницы, но зачастую пространство в несколько метров засыпали грунтом, взятым из рвов, что невероятно усложняло работу проломных пищалей.

Смотрел, раздумывал.

План действий все отчетливее формировался в моей голове.

Отсюда просматривалась одна башня с воротами, в углу близ реки. Вторая проезжая, как я помнил, прямо напротив парома располагалась. Оттуда процессия вышла, нас встречать.

— Скажи, отец, а еще башни с воротами есть?

— Так, да. — Настоятель погладил бороду. — Одна на другую сторону выходит. Против нас. А еще одна, вон там. — Он рукой показал.

Получалось, что с каждой стороны крепости имеются выезды.

— Так, а внутри что? Вон там, самый дальний от реки и на нашей стороне угол. Стену вижу внутри. Кремль?

— Нет. Житейный двор там, господарь. Амбары, зерно хранится. — Проговорил он без какой-то тени сомнения. — Воевода в центре живет. Там тоже стены. Воон. — Указал пальцем и действительно было там внутри построек пространство, обнесенное частоколом. — Государевым, двор тот кличут. Он еще от старых князей, говорят, остался. Раньше там и стояла первая крепость. На холме, выходит.

— А порох где ранят?

Настоятель уставился на меня, не хотел этого говорить. Побледнел.

— Не там и ладно. Мне это важно. Охраны государева двора много?

Я всмотрелся. Точно, стены были обычные, как у острога. Не сильно укреплённый внутренний двор. Отсюда видно плохо, но вроде бы вполне старые и малость покосившиеся. Смута и досюда дошла. Плохо за имуществом следил Елецкий воевода. Или сил и средств потратить не имелось. Четыре года назад отстояли город и решили, что и так сойдет.

Кто знает, в чем причина. Но мне оно только на руку.

— Что с охраной? — Повторил я вопрос.