Жрец Хаоса. Книга VII - М. Борзых

били и унижали, но я был калекой, и лишь в восемнадцать кое-что изменилось. Собственно, подозреваю, что интерпретацию моего жизненного пути мы сейчас и увидим. И уже то, что показали, будто бы дед самостоятельно взорвал пустотными гранатами больницу, где рожала его дочь, как ты сам понимаешь, бросает тень на нашу семью. Не говоря уже о том, что моим предполагаемым отцом назвали простолюдина.

— А это не так? Ты знаешь своего отца?

Я криво улыбнулся:

— Уж тебе ли не знать, что моим отцом должен быть некто явно не отсюда родом, а, судя по всему, из Индии. Я его даже видел. Так уж вышло, что я нырнул в кошмары спасшего меня лекаря, который принимал роды у матери, и на мгновение видел и её, и привёзшего её мужчину. Тот был ранен, но до последнего держал иллюзию. Никто не знал, что княжна беременна. Так что, судя по смуглой коже и попыткам раджпутских махараджей меня убить, мой отец был выходцем из этой семейки. Был у него титул или нет, я не знаю, но кровь в его теле текла благородная.

— И древняя, — заметил Кхимару.

Я кивнул, раздумывая: смотреть ли до конца эту ересь или прервать спектакль…

Признаться, я даже боялся представить, что покажут дальше. Уже того, что продемонстрировали, хватило, чтобы бабушку чуть удар не хватил. Но если мы попытаемся каким-то образом привлечь внимание к происходящему, будет только хуже, тем самым скомпрометируем себя.

— Есть огромное количество способов прекратить этот фарс, — вкрадчиво, словно уговаривая меня, заметил Кхимару. Будто речь шла о предложении выпить шампанского, а не разгромить театр. — Можно с жертвами, а можно и без.

Я же прекрасно осознавал, что театральная труппа здесь ни при чем. Они — люди подневольные, играли то, что было приказано. Совсем другое дело — сценарист, постановщик и директор театра.

— Прекратим, но без жертв. А потом вдумчиво побеседуем со сценаристом и постановщиком этой пьесы.

— Без проблем, — кивнул тот. — Компанию составить?

Я раздумывал меньше минуты, а после кивнул.

— Я пока эвакуирую бабушку с сестрой, а ты осмотрись… И личину смени на время.

— Не учи дедушку бабушку любить, — улыбнулся Кхимару, на глазах меняя облик с военного-ветерана на скромного театрального импресарио.

* * *

Я вернулся в ложу с шампанским в компании иллюзорного Хильмерика Трихёвдата и встретился с напряжённым взглядом бабушки.

— Это то, о чём я думаю?

Я кивнул.

— Это нужно прекратить, — тихим, но при этом бесцветным голосом произнесла Елизавета Ольгердовна. — Это кощунственно по отношению к памяти Николая и Вики.

— Не волнуйся. Я не позволю кому-либо лить на нас помои. Собирайтесь, вы уходите.

Бабушка кивнула, а Эльза лишь переводила взгляд с меня на княгиню, а после на сцену. Кажется, до неё медленно начало доходить, что было показано в пьесе и каким образом это перекликалось с историей нашей семьи.

Я дёрнул за шнуры, удерживающие тяжелые бархатные портьеры по бокам ложи. Алая ткань с шелестом распрямилась и отчасти прикрыла нас от любопытных взглядов.

Накинув на ложу отвод глаз, а после создав иллюзию бабушки и сестры, я открыл портал и попросту отправил и княгиню, и княжну прямиком в особняк, сказав, что вскоре мы с Хельмериком их догоним. Бабушка кивнула, лишь скрипнув зубами, и портал захлопнулся. Мне же предстояло отыграть свой собственный спектакль одного актёра.

«Мурка, готовься к эвакуации», — на всякий случай предупредил я химеру принцессы, чтобы та не натворила дел и не вступила в схватку с Кхимару или со мной.

«А княгиня?..» — осторожно уточнила Мурка, беспокоясь о своей создательнице. После потери сил она была для химеры словно маленький котенок, о котором необходимо было заботиться. Всё это фоном считалось по нашей связи.

«Уже в безопасности».

Я почувствовал волну одобрения от кошечки.

Третьего звонка, возвещавшего начало второго акта спектакля, я дожидался с нетерпением. От былой расслабленности и веселья не осталось и следа. Руки и вовсе чесались свернуть кое-кому шею. Пусть я и не был сильно высокого мнения о деде Николае, который отдал внука-калеку простецам на воспитание в мещанскую семью, однако же уничтожение беременной дочери гранатами, как показали в пьесе, было за гранью даже для меня.

Второй акт начался с того, что на сцене показали подростка-калеку, подволакивающего ногу и держащего изувеченную руку возле тела. Он не разговаривал, лишь мычал. Соседские мальчишки насмехались над ним, не хотели иметь с ним дел и едва ли не бросали в него комьями грязи, называя идиотом.

Закулисный голос начал вещать о трудной судьбе мальчишки, как громыхнул взрыв, раздались крики, и пламя объяло сцену. Сизый туман клубами заполнил зал. Люди начали кашлять, сработали сигнализации, и кто-то закричал, тем самым породив подобие паники. Маги воздуха пытались изничтожить дым, а огневики, в том числе и принц, укротить огонь, но у них ничего не получалось. Я же в магическом спектре видел, что всё происходящее — это магия кошмаров, этакий вариант иллюзий, направленный на всех. Обычная магия не могла с ней совладать.

Бросив тщетные попытки укротить пожар в моменте, когда пламя начало перекидываться на оркестровую яму и первые зрительские ряды, аристократическая публика бросилась в рассыпную, пытаясь покинуть опасный зал. Я видел глаза принца, который нахмурившись взирал на происходящее, когда охрана выводила его вместе с сестрой, императрицей и Великим князем через отдельный выход.

Я же взял за руки иллюзорных княгиню и княжну и повёл их к выходу. Наша ложа имела выход на второй этаж, и оттуда можно было выбраться на балкон, опоясывающий обратную сторону театра. Два десятка иллюзорных химер уже дожидались нас там. Я усадил на них бабушку с Эльзой и отправил в сопровождении охраны домой.

Что ж свою первую партию я отыграл, показав, что Угаровы покинули представление, как и все остальные зрители, самым обычным для себя образом.

Я же, накинув на себя тот самый отвод глаз, отправился за кулисы. Судя по хлеставшим там плетям магии кошмаров, вряд ли Кхимару нужна была помощь. Но пообщаться предметно с исполнителями столь гнусного заказа мне хотелось до зубовного скрежета.

*