Другая жизнь. Назад в СССР. - Михаил Васильевич Шелест
- Сейчас мало, что понял, но идея с несколькими цветами мне понравилась. Потом попробую.
Дорисовав портрет, показал его отцу. Он показал мне большой палец.
- Очень интересная манера рисунка… Безконтурная… Так у тебя тени лучше получаются.
- Мы так на уроках забавлялись, - признался я.
- Ну, что ж. Оказалась полезной забава, - рассмеялся отец.
* * *
Учителя меня спрашивать перестали совсем. Поднимут один раз за урок с просьбой: «дополнить», и отметка в журнале. Так им можно было хоть четвёрку поставить, а то я получал у них одни пятёрки, а это – не правильно. Не мог Шелест вдруг стать отличником. Особенно после такой черепно-мозговой травмы… Не порядок! Да и пофиг! Я стать отличником не стремился.
Картинки я девушкам подарил. Люба отнеслась спокойно, она уже видела мои ранние художества. А вот Светлана была сильно удивлена. Мы с ней встретились у неё дома и она показала мне свои рисунки. Девочка тоже рисовала и тоже, так же бездарно, как и я до моего ударения головой и удивительной реабилитации. Части тел у фигур не были соразмерны, с тенями проблемы, перспектива – никакая. Были и портреты какого-то мальчика, похожего на девочку, но лица были такие же асимметричные, как и мои прежние.
К Светлане я сходил один только раз, но, видимо, её я не впечатлил, потому, что «икру не метал» и юмором не блистал, а когда вышли погулять, вёл себя пассивно. Короче, исполнял, как говорится «номер». Раз обещал, значит надо было прийти, а на большее меня не хватило. Не загорался в душе огонёк. Почему-то нет-нет, да и вспоминал Любашу.
- А мы с ней в первый же вечер поцеловались, - со вздохом сказал «предок». – Правда – был декабрь, шёл снег и…
- Молчи, убью, - прорычал я на «предка». – Или вообще, всё брошу и уйду.
- Да и уходи! Мне-то, что? – заявил «предок», но заткнулся.
Короче, любовь со Светой не задалась. А вот с Любой… Тоже не задалась. Почему-то после того раза Люба меня к себе ближе чем на полметра не подпускала. И причину не говорила, как я её ни пытал. То ли мама поколола дочечку и провела разъяснительную беседу, то ли сама обдумала наше поведение и сделала выводы, что и от поцелуев дети тоже могут быть.
Тогда я, тоже особых чувств не испытывая, а даже опасаясь их, сделал обиженный вид и с пятого свидания ушёл. Я даже, грешным делом подумал, что у Любаши появился друг более близкий, чем я, и она испугалась, за их отношения? Короче, вариантов её поведения могла быть куча и в этой куче ковыряться мне не хотелось.
Сбросив бремя женских заморочек, я полностью погрузился в школьную жизнь, которая заключалась не только в уроках. Я был членом школьного комитета комсомола, и отвечал за организацию и проведение политинформаций. Раньше меня от таких обязанностей воротило, а сейчас я вдруг осознал, что это самая, что не на есть, «лафовая лафа». Собрал всех ответственных за политинформацию раз в месяц, провёл с ними учёбу, прочитав брошюрку-методичку, и целый месяц свободен. Это в лучшем случае. А в худшем, можно был на всё это забить, так как классные руководители сами «дрюкали» политинформаторов и снабжали их вырезками из газет.
Мне же вдруг захотелось поиграться в «агитпроп» и я предложил секретарю комитета комсомола организовать тематический стенд «Международная панорама».
Глава 21
У нас в школе имелась «шикарная» практически пустая стена в рекреации на втором этаже между дверью учительской и пионерской комнатой. На ней размещались информационные «окна»: расписания уроков, объявления, школьная стенная газета, выпускаемая к праздникам, но я предложил комсоргу сделать несколько обтянутых холстом рам, загрунтовать холст и выпускать на них что-то вроде «окон РОСТА» - стенды агитационно-пропагандистского назначения.
На одном – сатирические картинки о жизни в школе, на другом – историю колонизации европейскими странами мира, на третьем короткую новостную ленту, но тоже сопровождаемую картинками.
- Ну, на счёт колонизации, - подумав начал критику Валерка Пляс, - это можно нарисовать один раз и пусть весит, а вот сатира и новости потребует постоянного обновления. Кто этим будет заниматься? Тем более – постоянно рисовать. Это ведь не стена в подворотне. Тут качество должно соответствовать тематике. Можно, конечно, плакаты в райкоме комсомола брать, но ты же говоришь про рисунки? Ты таких художников у нас знаешь? Готовых «убивать время» за твоими «окнами РОСТА».
- Рисовать буду я.
Валерка скептически оглядел меня сверху донизу. Он был старше меня на год и гораздо выше меня, хотя и мой рост приближался к ста восьмидесяти.
- Что-то ты не рвался в редколлегию школьной стенгазеты.
Я вздохнул, глядя на комсомольского лидера.
- Я, Валера, отвечаю за сектор пропаганды, поэтому и думаю о выполнении комсомольского поручения. Чем богаты, тем и рады… Могу рисовать – буду рисовать.
- А ты можешь рисовать, - с недоверием спросил он.
Я достал из портфеля альбом для рисования и показал ему свои заготовки для этих стендов. Знал я что просто моему слову никто не поверит. Да и я бы не поверил.
На двенадцати листах были изображены орудия убийства, используемые человечеством на разных этапах его развития: человек в шкурах с дубиной, с мечом и щитом, с луком, с катапультой, с мушкетом, с пушкой, с бомбой… Заканчивалась подборка изображением одичавшего человека в набедренной повязке с палкой.
- Хм! У Битструпа срисовал? Неплохо получилось. Но этого мало для стенда.
- Можно нарисовать, например, Африку и отметить хронографически зоны её колонизации разными европейскими странами.
- Почему только Африки? Они ведь весь мир колонизировали.
- Ну, весь земной шар нарисовать. А под ним картинки… Помнишь картину, как расстреливают индусов, привязав их к пушкам?
- Верещагина? Помню. В учебнике истории.
- Вот! Эту можно взять, как тему. Как рабов с Африки вывозили… Как негры на рудниках работали…
Я достал другой альбом, и показал негров, связанных друг с другом верёвкой за шеи и руки.
- Ух ты! – воскликнул Валерка. – Откуда срисовал?
- Это из головы.
- Хорошо получились негры. Грустные такие. И как ты точками чернишь? Это же столь раз ткнуть нужно? Я сам немного рисую. Но такую технику не использую.
- Во-о-о-т!
