Вещий Андрей. На грани - Эд Качалов

Да уж, какие-то мысли у меня получились, в стиле французского короля Людовика за номером четырнадцать и под ником Король-Солнце, который в свое время заявил: «Государство – это я». Ну и пусть. С моей точки зрения, такой подход для дела более продуктивен, чем «моя хата с краю – ничего не знаю».

С этой мыслью я без всяких возражений позволил заковать себя в кандалы, которые любезно притащил с собой князь-кесарь.

В таком виде я и был доставлен к Его Величеству, Ивану Пятому.

- Кто приказал заковать его в кандалы? – недовольно спросил государь.

- Но Ваше Величество – он опасен! – возразил Ромодановский.

- Расковать!

После того как Ромодановский отдал приказ расковать меня и по требованию государя удалился, Иван Пятый, расхаживая из угла в угол своего шатра, спросил:

- Ермолич, вы понимаете свое положение?

Я не торопился отвечать на вопрос. Позиция отвечающего – очень часто оборонительная, если не проигрышная позиция. Вопрос – это обычно атака. «Вопросы здесь задаю я» - коронная фраза любого следователя. Поэтому, чтобы грамотно и с наибольшей для себя пользой ответить на вопрос, желательно знать, что уже известно спрашивающему. Чтобы узнать это, надо рассказать задающему что ни будь важное для него, но малозначимое для вас.

- Ваше Величество, я понимаю, о чем вы спрашиваете, но, прежде чем я отвечу, позвольте, узнать: нас могут подслушать? – спросил я.

Иван Пятый удивился, на его лице даже проскочила гримаса неудовольствия моей наглости, но он сдержался и ответил:

- Нас никто не может подслушать с помощью магии, и никто из людей не может подойти ближе, чем на семьдесят шагов к моему шатру, а значит, и услышать.

- А если это будут не люди или не совсем люди? – очень тихо, едва различимым шепотом спросил я.

Император посмотрел на меня и на несколько минут замолчал. На его лице была видна усиленная работа мысли. И в зависимости от того, к какому выводу он приходил на каждом этапе своих умозаключений, менялось выражение его лица. Все-таки Романовы не отличались умением сдерживать эмоции. Еще бы.

Наверняка обеспечением безопасности занимался какой-нибудь Дворцовый Приказ. Но все, кто попадал туда, наверняка, проходили через проверку Тайной Канцелярией, то есть Ромодановским, а значит, и авалонцами.

Соответственно, все было сделано как нужно. Люди подслушать не могли. А авалонцы, а орки, или те, в чьих жилах бежит смешанная кровь? И все под благовидным предлогом, что никто из них не мог появиться в лагере Его Величества. За исключением авалонцев. Но они же друзья! Были! До недавних пор. И даже уже сейчас в лагере как минимум один орк и этот еще Ермолич, который вообще не пойми кто.

А если учитывать, что и магическую защиту ставили те, кто связан с авалонцами, так у царя, может, и вообще никакой защиты нет.

Всю эту последовательность рассуждений достаточно легко было прочесть на лице царя, поэтому его следующему вопросу, я нисколечко не удивился.

- Сам то слышал нас с Ромодановским? – хмуря брови, прошептал царь. Я ничего не ответил, но выразительно посмотрел на Ивана Алексеевича.

Иван Пятый позвонил в колокольчик, - ливрейный слуга. Царь почти неслышно отдал приказание, слуга поклонился и вышел. Через несколько минут в шатер вошел неприметный тип. Одет он был дорого. Я бы даже сказал вызывающе дорого, ярко и блестяще.

Но мне было ясно, что все это варварское великолепие служило одной цели – отвлечь внимание от лица человека. Хотя само лицо тоже было совершенно не запоминающимся. Какие-то смазанные черты лица, выцветшие брови, пегие волосы, выбивающиеся из-под огромного парика.

Царь, что-то написал на клочке бумаги, передал неприметному типу и тот исчез. Еще через некоторое время в палатку вошел улыбающийся мужик в белом мундире и высоком парике. Вошел, молча поклонился и замер. Только его веселые умные глаза жили отдельной жизнью.

Царь посмотрел на вошедшего, тоже молча кивнул и стал что-то быстро писать на листе бумаги. Потом отдал лист вошедшему, тот прочитал, молча вернул лист государю.

- Все понятно, Александр Данилович? Сколько времени понадобиться? – спросил царь.

- Четверть часа – ответил Александр Данилович и, поклонившись, вышел.

- Ну что же, а мы пока попьем кофию.

Около двадцати минут мы молча пили чай, пока снова не появился Александр Данилович, поклонился и сообщил:

- Ваше Величество! Доверительному общению больше ничего не препятствует. Минимум час.

- Отлично, спасибо, светлейший князь, можешь быть свободен, - царь движением руки отпустил Александра Даниловича.

- Это был Меньшиков? – удивленно спросил я.

- Да, а что тебя удивляет, Ермолич?

- Думал после смерти Петра Великого, его сожрали друзья-товарищи, птенцы гнезда Петрова, - сказал я, лихорадочно думая, как дальше строить беседу.

- Пытались, ну так я не дал. Зачем резать курицу, несущую золотые яйца. Да, власти у него поубавилось, но он предан мне и России и очень, очень не любит Ромодановского.

- Значит, Ваше Величество, у вас есть тот, кто сторожит сторожей? – спросил я.

- Как видишь. Но ты не уходи от вопроса, отвечай, как видишь, дальнейшее свое положение.

Я насупился и некоторое время молчал, а потом сказал:

- Прошу простить, Ваше Величество, но чтобы ответить на ваш вопрос наиболее правдиво, мне нужно знать, что вы думаете об авалонцах?

- Ермолич, в принципе из твоего вопроса понятно, что ты хочешь мне ответить. Но поскольку ты уже принес мне клятву на крови и магии, я, пожалуй, отвечу тебе.

Как оказалось, царь действительно во многом зависел от авалонцев. Во-первых, это соглашение между авалонцами и боярскими родами во главе с Романовыми. И это соглашение Иван Пятый видел. И оно было подлинным. На нем стоял подлинная большая магическая печать России.

- Так значит соглашение не пропало – спросил я

- Наш список договора пропал – ответил царь.

Как выяснилось, его в руках держал только первый царь из династии Романовых – Михаил Федорович. С тех пор он пропал, но авалонцы с тех пор показывают каждому новому царю свой экземпляр договора. На мой вопрос, а видел ли этот договор Петр Великий, царь сказал, что скорей всего нет. Потому что договор показали только ему, Ивану, как старшему из царей-соправителей.

Похоже, версия царевича Алексея о том, что его отца замочили, когда тот стал,