Патриот. Смута. Том 5 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Отдал приказ и мы прошли еще метров тридцать к реке, удалились от дозора. Здесь нас и с башни было, считай, не видать и от стыка стен. Отличное место.

— Пошел я. — Сказал одними губами. — Вы чуть ждете, неспешно двигаетесь к башне, когда шум да гам начнется. Потом ждете сигнала.

Кратко повторил им план действий.

Увидел отклик в глазах.

Отделился от оставшихся, пересек достаточно открытое, заросшее травой и невысоким кустарником пространство. Оказался на краю, у самых первых надолбов. Присел, выждал.

Наконец-то начал спускаться в ров. Осторожно, не торопясь, время в запасе было. Подошвы по грязи скользили, приходилось действовать очень и очень аккуратно, чтобы не полететь вниз и не наделать шуму.

Но то, что вокруг накрапывал дождь и стояла полнейшая темнота — только помогало.

И звуки прибивались, и сама внимательность дозорных была снижена.

Ров был с кольями и надолбами. Но часть из них оказалась сломана, часть подгнила и накренилась. Укрепления несколько лет не обновлялись. Видимо, что-то починили сразу после штурма и осады. А потом пустили на самотек.

Внизу воды было немного. Ров вообще был сухим, но погода сыграла свою роль. То, что дождь налил за день доставало буквально до середины голени. Не столько вода, сколько жижа, грязь.

Да и неоткуда здесь было взяться водяному потоку. Река находилась слишком уж низко, а естественных ручьев на холме не было.

Холодно, промозгло. Но и не в таких передрягах бывали.

Мурашки пробежали по спине, но на том все и закончилось.

Аккуратно перебрался через самое низкое место, начал подъем. Также осторожно, не спеша. Вжимался в землю, пачкался, но лез. Сырость, потоки дождевой воды, комья грязи, скользкая земля и трава под ногами и руками, которыми я цеплялся.

Все это сильно осложняло и тормозило, но…

Добрался. Чумазый, как черт, это уж точно.

Прополз последние несколько метров от края рва до частокола. Вжался в чуть покосившуюся стену. Прикинулся куском грязи. Ждать не пришлось.

У надвратной, угловой Елецкой башни началось задуманное представление. Отец настоятель отпустил по моей указке атамана. Добрался до него, развязал, вывел за ворот. И тот, преисполненный гневом и желающий войти в город здесь и сейчас, заорал на весь свет.

Его бесила ситуация, вводило в безумие то, что никто из Елецких служилых людей не пошел его спасать. Не снарядил большой отряд на выручку, не бил из пушек по монастырю и вообще ничего не предпринимал.

Судя по тому, как он кричал, чувства переполняли его с головой.

Конкретных слов я не разобрал, но слышалось что-то отрывочное про псов, матерей, отцов, детей, братьев, сестер. Описание неких телодвижений. А еще что-то обрывочное, про какие-то половые органы охраны или чьи-то еще, которой оной охране он обещал то ли отрезать, то ли куда-то запихнуть.

Атаман в приказном тоне требовал отворить ворота.

Безумствовал и орал невероятно.

Как я и думал, караул недоумевал, не очень понимал, что происходит и пребывал в полном шоке. На стенах люди тоже встрепенулись, пялились туда, смотрели в темноту. А я ждал. Было далеко и, соответственно, плохо слышно. Но, голос атамана можно было различить. Все же в Ельце его крики и муштра были знакомы почти всем.

Я ждал. Когда все это уймется, как раз самый момент лезть. Все готово, сидел, ждал.

Веревка, крюк.

Мои телохранители пока что находились на другой стороне оврага. В рытых царскими войсками укреплениях. Выжидали. По плану воеводу пускают, они ждут и неспешно двигаются к надвратной, угловой башне. И снова пребывают в ожидании уже моих действий.

Шум в этом месте продолжался недолго. На удивление поддались стражники быстро. Ворота со скрипом открылись. Шум продолжился уже внутри. Но постепенно, достаточно быстро, утих

Выждал, досчитал до тысячи и полез.

В темноте перебраться было не так сложно. Действовал на ощупь, в основном руками. Ногами в стену не упирался, слишком мокрая, скользить будет. Подталкивал, фиксировал, работая по канату. В доспехах точно было бы сложнее, и шансов на случайные звуки было бы больше.

Преодолел быстро частокол, перевалился, спустился тихо. Веревку собрал, спрятал. Затаился. Осмотрелся. Вокруг были какие-то строения. Чахлые домишки жались друг к другу. Чуть левее к центру Ельца шла узкая улочка.

Но, это я не столько видел, сколько вспоминал из увиденного вечером. Сейчас в темноте ориентирами было только несколько светящихся факелов.

Выждав, я не спеша, озираясь по сторонам и прислушиваясь двинулся к надвратной башне. Вжимался в стену. Затем, когда улицу преодолел. Рывком пересек пару метров отрытого пространства от частокола до задних стен жилых домов.

Вжался, подождал.

Все тихо. Пошел дальше.

Крики, шум и гам, созданные атаманом стихли. Сейчас он уже, видимо, добрался до кремля. Сейчас начнет творить там что-то странное. Что? Скорее всего, поднимет в ярости своей на уши город. Попытается это сделать.

В целом можно предсказать действия доведенного до белого каления казака, на что я и надеялся. Будет созывать сотников и воевод, разошлет своих людей, попытается поднять всех и вести прямо сейчас, как только будет возможность и уверенность в численном перевесе на нас. Крайний срок, поутру выдвинет свои сотни к монастырю.

Если, конечно, сможет найти в текущей ситуации поддержку тех самых атаманов и сотников.

По его мнению — мое же воинство все перепилось. Он слышал это и даже, вроде как, видел своими глазами. А еще обо всех ужасах нашего пребывания в монастыре. Ведь ему по моей просьбе рассказал о них освободивший атамана отец настоятель.

Крался, бесшумно сливался со стенами.

Наконец-то добрался до башни. Прислушался. Попытался разобрать ночью, что да как. Внутренний вход вообще не охранялся. Это как? То есть кто угодно из города может войти в башню, ночью? Подняться и сотворить с охраной все что угодно. Ведь он ударит им в тыл, как сейчас я.

М-да…

Интересно, это у них всегда так или разовая акция? Люди были сняты самим атаманом, чтобы сопроводить его до кремля и оттуда уже начать пытаться руководить подготовкой к походу. Хотелось верить, что второе. Все же такая халатность в дозорном деле могла стоить жизни всему гарнизону.

Но, мне же это на руку.

Я замер у двери, сбоку, вжался в дерево.

В руках был нож. Кинжал все еще покоился на поясе. Убивать я никого не собирался, но если будет нужно, то придется. А так — лучше оглушить, скрутить. Веревка имелась. Я ее заблаговременно подготовил, на несколько частей нарезал, как раз для связывания. Намотал на предплечья и пояс. Все в доступе и не мешает.

Начал аккуратно подниматься.

Чуть надавливал на ступени, проверял, скрипят или нет, затем наступал. Да, медленнее, но надежней. Время какое-то у меня было. В городе пока что было тихо.

Вот и дверь. Узкий проем сделан так, чтобы сверху было легко обороняться. Последние ступени очень широкие, штурмующим лезть тяжелее.

Второй этаж башни занимал как раз подъемный механизм ворот. Замер почти по центру огромной черной махиной. По факту — бабина, ворот, упоры и лебедка. Тускло горел один факел, чадил и давал минимум света. Из-за угла, от лестницы, где я замер, было плохо видно, что внутри есть еще.

Прислушался. В углу, у одной из бойниц кто-то сопел.

Поднялся на этаж, в приседе, медленно, осторожно, начал огибать механизм.

Точно. Вон стражник. Дремлет. Сморило его в сырую погоду. Запахнулся в накидку, согрелся и задремал. Смертельно опасно так делать на посту. Но, чувствовалось, что люди устали. А также во всей организации обороны ощущалась некая расхлябанность.

Сократил дистанцию. Замер в паре шагов. Он сидел в бойнице, привалившись к стене. Сопел ровно. Уснул, мне это на руку. Проснется с головной болью, связанный.

Сверху доносились разговоры. Там было как минимум еще двое. На самом верху, на открытой площадке. Это будет сложнее. Но по моим прикидкам между нами еще один этаж. Есть ли кто-то там? Неясно.