Вперед в прошлое 13 (СИ) - Ратманов Денис

Мама отказалась участвовать в проекте как соучредитель, испугалась волокиты и ответственности, но согласилась поработать медсестрой. Ну и ладно, пусть Гайде одна рулит, наверное, так даже лучше.

На центральном рынке, где пока суетились только перекупы и их жертвы, нас забрала бабушка. Точнее, Толик на своей «копейке», за рулем бабушка по делам ездить не рисковала. Каюк с продуктами для Вероники вышел, мы с Борей сели на заднее сиденье, взяв на руки коробки со сладостями и запихнув под сиденья орехи.

Я спросил дежурное: «Как дела», но бабушка решила ответить развернуто:

— Как сыр в масле. — И улыбнулась. — Я ж думала корову продать, хозяйство свести на нет — ну не хватает времени! А теперь есть деньги, наняла соседку, она баба здоровая, помогает, и Юрка молодец, цены ему нет. Все прекрасно, Паш. Тяжело, конечно, но кому сейчас легко.

Я пожаловался на Арсена и, поскольку приезжали мы раньше поезда, возмущенный моим рассказом Толик выразил желание отвезти нас в мастерскую к армянам.

Еще на подъезде к дому Вазгена я заметил, что контейнеров на склоне горы стало меньше. Вроде было четыре, осталось два ржавых и помятых.

Каменный забор был явно выше двух метров — ни черта не видно, что во дворе. Пришлось подниматься на гору, чтобы посмотреть сверху. И снова неинформативно. Нашего контейнера под завалами вроде нет. Свет нигде не горит. Никого не видно.

Ну а на что я рассчитывал? Все ровно так, как говорил Каналья.

— Никого, — буркнул я, садясь в машину.

— Сволочи, что еще скажешь, — с чувством воскликнул водитель Толик, гневно сверкая очками и лысиной.

Похоже, открытие магазина откладывается. Черт, так хотелось сделать это на каникулах!

— Не расстраивайся, — попыталась меня утешить бабушка. — Все наладится.

Дежурно так сказала, сама себе не веря. Ну а куда я денусь, выкручусь!

До вокзала мы ехали молча, потом припарковались и, подождав, пока выйдут пассажиры с сумками и чемоданами, пошли за товаром. Бабушка, точнее Толик, отнес сладости, рехи и вино, забрал запчасти, мы с Борей приняли от Валентина три увесистые сумки в клетку и обернутый картоном неподъемный сверток — календари-постеры.

Еле дотащили их, две сумки запихнули в багажник «копейки», две держали в руках. Бабушка пожалела нас и предложила:

— А давайте я вас отвезу домой? Как же вы по автобусам толкаться будете с таким грузом?

— Да что нам тут ехать? — улыбнулся Боря. — Это раньше было сложно, когда в Николаевке жили…

Я толкнул брата в бок, но было поздно: глаза бабушки округлились. Она не знала, что мы живем без родительского присмотра. Звонил ей я обычно первым, а если она меня набирала, мы с мамой условились, что она говорит, будто я в туалете или отлучился, а я перезваниваю с другого номера, и вдруг — такое…

Деду мы просто сказали, что сменили номер, и это не вызвало вопросов — ему-то маме звонить незачем.

— С этого момента поподробнее, — строгим тоном проговорила она, поглядывая в зеркало заднего вида на краснющего и напуганного Борю. — Вы не живете в Николаевке? А где тогда?

Я попытался отбрехаться:

— Так наша кондитерская здесь, точнее, выпекают пирожные в пустой квартире. Мы используем ее как склад, туда просто ехать удобно, и оттуда удобнее доставлять пирожные на рынок. У Анны подруга переехала, а квартира пустая стоит, только плита и стол.

Я тарахтел и тарахтел про тараканов, про неважную плиту и профессиональное оборудование, которого так не хватает, бабушка кивала и вроде как успокоилась, то стоило мне смолкнуть, сказала:

— Боря четко сказал «когда в Николаевке жили». Боря, что это значит? — В требовательном голосе бабушки зазвучал металл.

— Оговорился, — проблеял он, сменив багряный окрас на мертвенную бледность, бабушка кивнула, но было видно, что она ни слову не поверила.

Неоднократно убеждался, что быть честным выгодно. Ну-ка еще раз проверю.

— Ба, вот скажи честно, я достаточно взрослый, чтобы зарабатывать большие деньги?

Она мотнула головой, пытаясь понять, к чему я клоню, но все-таки ответила:

— Да.

— То есть ты согласна, что не всякий взрослый так умеет?

— Ты удивительный парень, — смягчилась она. — Я жизнь прожила, но и половины не умею того, что умеешь ты.

— Вот! Я учусь на «отлично», зарабатываю деньги, беру ответственность за взрослых, веду бизнес — так почему мне нельзя жить в отдельной квартире? Я не пью, притон не устраиваю. Нам тесно в нашей маленькой двушке. Наташа спала на кухне — ну куда это годится? Все друг другу мешали, ссорились. Потому я снял двухкомнатную квартиру. У Наташи своя комната, никто не будит ее в шесть утра. Мы с Борей спокойно делаем уроки, телевизор нам не мешает. Чем это плохо?

Бабушка шумно выдохнула, почесала переносицу, подыскивая аргументы, и задала уточняющий вопрос:

— То есть вы сами ушли, а не усатый вас выжил?

— Сто процентов! — подал голос Боря.

— Если бы остались там, плохо было бы всем, — сказал я.

Бабушка ухмыльнулась.

— Вы-то молодцы, что можете обеспечить себе квартиру, а вот Ольга… — Она покачала головой. — Родила детей, а жизни им дать не может!

— Потому мы и такие взрослые, что тут поделаешь.

Она снова покачала головой.

— Не представляю себя на ее месте: чтобы дети ушли из дома, в котором поселился чужой дядька. Да я бы себя уважать перестала! Это он пусть ей жилье обеспечивает, взрослый мужчина все-таки! Он-то чужой, а квартира — ваша. Вы представляете, что будет, если ваш отец узнает?

— Ему на нас по барабану! — припечатал Боря.

— Может, это и так, но он очень злопамятный вредный человек! Удивляюсь, как Рома не стал делить квартиру. Вот если узнает, что дети из дома ушли — так станет, просто из вредности.

— Через сто метров нужно повернуть налево, — сменил тему я. — Бабушка, приглашаю тебя в гости! Быстренько, туда и назад, чтобы ты убедилась, что нам не плохо, а, наоборот, хорошо! Ты же хочешь, чтобы нам было хорошо?

— Вот этот дом! — Боря указал пальцем на нашу пятиэтажку, испытав облегчение от того, что буря обошла стороной.

— Толик, ты ведь подождешь десять минут? — обратилась бабушка к водителю.

— Только не дольше, пожалуйста, — проговорил он.

И мы поволокли сумки на пятый этаж. Бабушка попыталась нам помочь, но мы не позволили ей таскать тяжести. Еще чего не хватало!

На рынок я ехал уже на мопеде, надо было поменять скопившиеся рубли на доллары, встретить маляров-штукатуров и проводить их к Гайде.

Валютчик меня не обрадовал: курс доллара снова скаканул и составлял теперь 1742 рубля за один доллар. То есть за два месяца бакс подорожал на двести рублей. То ли еще будет! Замучается Вероника ценники на пирожных менять, а Каналья — на запчастях. Пока доедут из Москвы к нам, на пару десятков рублей подорожают, надо все к доллару привязывать. В итоге я поменял только сто долларов, а сто накопившихся тысяч оставил на текущие расходы.

Так меня доллар расстроил, что ненадолго я перестал думать о Вазгене, спутавшем мои планы. Вспомнил только, когда к Бигосу зашел, уточнил насчет ларька, поинтересовался, не страшно ли, если дата монтажа сдвинется.

Все предложения и.о. директора оставались в силе, я проблему обозначил, немного успокоился и, пока алтанбаевцы не прибыли, отправился встречать Веронику, чтобы помочь ей донести товар и разложить стол, но моя помощь не потребовалась: с ней приехала Лика, поблагодарила меня за заботу, и мы простились. О том, что павильон не готов и неизвестно, когда это освятится, я пока промолчал: вдруг сегодня все наладится самым неожиданным образом, а люди будут нервничать?

Алтанбаевцы приехали через сорок минут после Вероники, на следующем рейсе. Я их ждал уже с краской и кисточками, проводил к Гайде, а сам рванул решать вопрос с рекламой, расставаться с деньгами.

Завтра тоже предстоят траты: черепица и кровельная доска. В свете последних событий аванс за что бы то ни было не казался мне хорошей идеей. Поговорю с Сергеем, чтобы расплачивался по факту, никаких авансов!