Конвой - Андрей Петров

— Тогда они выберут за тебя. И нас с тобой повесят на первом столбе как предателей стабильности.

Волк ушёл, оставив Егора наедине с мыслями и картами. Красные пятна на бумаге казались пятнами крови. Каждое — чья-то смерть, чья-то боль.

***

Вечером Егор шёл по коридорам бывшего дворца. Здесь теперь размещался переходный совет — представители всех сил, которые должны были найти компромисс. Но вместо компромисса они занимались тем же, чем всегда — интригами, торгом, закулисными сделками.

Из зала заседаний доносились голоса:

— ...не можем позволить пиратам контролировать южные пути...

— ...а кто остановит экспансию Медяка на восток?..

— ...предлагаю разделить сферы влияния...

— ...война неизбежна, вопрос только — с кем и когда...

Егор остановился у двери, слушая. Те же разговоры, что были полгода назад. И год назад. И десять лет назад. Только имена менялись.

— Проводник? — знакомый голос заставил обернуться.

Сторож. Старик выглядел ещё более древним, чем обычно. Белые глаза смотрели куда-то сквозь стены.

— Решил проводить до выхода? — спросил Егор.

— Решил попрощаться. — Сторож опёрся на посох. — Завтра мы уходим.

— Навсегда?

— Навсегда. Забытые возвращаются в тень. Эксперимент с "большим миром" закончен.

Они прошли в тихий коридор, подальше от шума заседания.

— Почему? — спросил Егор. — Мы же могли...

— Что могли? — Сторож усмехнулся. — Изменить природу человека? Научить волков есть траву?

— Могли попытаться.

— Мы пытались. Полгода пытались. — Старик покачал головой. — Видишь результат? Войн стало больше. Жертв — тоже. Люди получили свободу и тут же использовали её для убийств.

— Не все. Есть же хорошие...

— Есть. Единицы. Но они не определяют общий вектор. — Сторож остановился у окна. — Знаешь, что я понял за эти месяцы? Мазай не был злодеем. Он был неизбежностью.

— Как это?

— Люди не могут жить без хозяина. Им нужен тот, кто скажет — это можно, это нельзя. Кто накажет за нарушения. Без хозяина они превращаются в стаю, которая рвёт себе подобных.

— Тогда зачем мы делали все это?

— Затем, что ты должен был это понять. — Сторож посмотрел на него белыми глазами. — Проводник ведёт людей к истине. Но истина не всегда красива.

Егор молчал. В словах старика была горькая правда.

— Что будет с Забытыми?

— Вернёмся к изначальному предназначению. Будем хранить знания и ждать. Может, через столетие появится тот, кто сможет ими воспользоваться правильно. — Сторож повернулся к выходу. — А ты что выберешь?

— Не знаю.

— Знаешь. Просто боишься признаться себе.

— И что же я выберу?

— То же, что выбирал всегда. Дорогу. — Старик остановился в дверях. — Прощай, Проводник. Было честью знать тебя.

Сторож ушёл, оставив Егора одного в пустом коридоре. Где-то вдалеке всё ещё спорили политики, решая судьбу Мешка. Но их голоса казались далёкими, нереальными.

***

Месяц спустя случилось то, чего Егор ждал, но надеялся избежать.

Химера больше не приходила.

Первые недели после битвы она ещё могла материализоваться — появлялась в их покоях по вечерам, бледная и полупрозрачная, но узнаваемая. Говорили о планах восстановления, о будущем Мешка. Иногда просто молчали рядом, слушая дождь.

Потом визиты стали реже. Раз в три дня, раз в неделю. Её фигура становилась всё более размытой, голос — тише. В последний раз она пришла две недели назад, едва различимая в лунном свете.

— Становится труднее, — сказала она тогда. — Удерживать форму. Помнить, кем была.

— Может, есть способ...

— Нет. — Химера покачала призрачной головой. — Трансформация в Пустоши была необратимой. Я слишком глубоко изменилась. Без миксов Мазая... — Она не договорила.

Теперь её не было уже две недели. Егор каждый вечер ждал, но комната оставалась пустой. Только дождь за окном и тишина.

Волк нашёл его на том же балконе, где они с Химерой часто беседовали.

— Она больше не приходит? — спросил он, опираясь на перила рядом.

— Нет.

— Жаль. Она была... особенной.

Егор молча кивнул. Особенной. Да, именно так можно было описать Химеру. Женщину, которая пожертвовала человечностью ради спасения других. Которая растворилась в самой ткани Мешка, чтобы дать им шанс.

— Долго ты будешь её ждать? — осторожно спросил Волк.

— Не жду. — Егор выпрямился. — Понимаю, что её больше нет. Та, что приходила последние недели, была лишь отголоском. Эхом того, кем она была.

— Тогда почему сидишь здесь каждый день?

Егор подумал, подбирая слова.

— Потому что здесь я её помню лучше всего. Не ту Химеру из Пустоши, что стала монстром. И не призрак последних недель. А её — живую, настоящую. Человека, которого я... — Он не договорил.

Волк понимающе кивнул.

— Пора двигаться дальше. Мёртвые не возвращаются. Даже в Мешке.

— Знаю.

Егор встал. Больше он сюда не приходил. Химера исчезла окончательно, став частью Мешка. А он остался единственным, кто помнил их всех — Кардинала, Кроху, её саму. Груз памяти, который нужно было нести до конца.

**

Дьякон не просто грабил караваны — он создавал собственное государство. Объявил себя Королём Пиратов и требовал от всех фортов регулярную дань. Отказавшихся ждала война.

Альянс северных фортов собрал армию и двинулся на юг. Медяк в ответ мобилизовал все силы и начал наступление на север. Две армии шли навстречу друг другу, а между ними лежали мирные поселения.

— Нужно останавливать, — настаивал Волк на очередном совещании. — Если они столкнутся, половина центрального Мешка превратится в пустыню.

— А как остановить? — спросил представитель восточных фортов. — У нас нет армии, способной противостоять любой из сторон.

— У нас есть Проводник, — сказал делегат от торговых гильдий. — Броня. Его имя знают все. Его слово может остановить войну.

Все взгляды обратились к Егору. Он сидел во главе стола — на том самом месте, где когда-то восседал Мазай.

— И что я должен сказать? — спросил он. — Остановитесь, потому что я так хочу?

— Скажи, что возьмёшь власть, — предложил Волк. — Объяви себя правителем. Под твоим именем мы соберём армию и наведём порядок.

— Стану диктатором?

— Станешь спасителем.

Егор встал, подошёл к карте. Красных пятен стало ещё больше. За неделю погибло несколько тысяч человек в различных стычках. И это только начало.

— А потом что? — спросил он. — Буду казнить непокорных?