Маугли 3. Доверие и предательство - Павел Казаков

сложным живым механизмом. Даже не механизмом. Скорее, это был огромный производственный комплекс, завод. И у этого завода была цель. Он должен был принимать огромное количество поступающего сырья и вырабатывать целую линейку продуктов. Как они называются, я понятия не имел, но под контролем Гланды прекрасно понимал, что для чего нужно. Вот эта странно выглядящая каракатица помогает расщеплять жир. Вот эти штуки усваиваются мышцами и так далее. Гланда дала мне совсем мало времени, чтобы освоиться, после чего развернула передо мной план модернизации этого завода. Не на бумаге или на экране, само собой, а в свойственной ей манере — в виде ощущений и эмоциональных концептов. Но поскольку я тоже сейчас пользовался не зрением, а по большей части Восприятием и ещё непонятно чем, то быстро вник в суть того, что она предлагает. В соответствии с новым планом печень будет принимать намного более токсичные вещества и научится отстраивать из них целый ряд новых продуктов.

Так, отлично, посмотрел я на этот план, и что теперь? Каково моё участие в процессе?

Гланда, видимо, услышала мой вопрос. Послала всего лишь один концепт «Помогай!», после чего каким-то силовым воздействием разрушила целый блок нормально работающих клеток. Я не очень понял, как мне тут помогать, поэтому не спешил, решив посмотреть, что будет дальше. А дальше Гланда направила моё внимание на одну целую клетку, которую она начала модернизировать. Я не мог видеть здесь глазами, я только ощущал Восприятием и воспринимал малейшие электрические взаимодействия. И по этим восприятиям мог судить об изменениях. А изменения были значительные. Клетка изменилась: при сохранении прежнего размера стала намного более мощной в плане электрического потенциала и скорости преобразования вещества. Для построения этой новой клетки Гланда использовала вещество разрушенных клеток. Как только с одной клеткой было закончено, она принялась за модернизацию сразу нескольких. А мне пришёл приказ снабдить новые клетки питанием.

Я не придумал ничего лучше, как попробовать разрушить указанные Гландой клетки. Это получилось сделать как-то очень естественно. Мой телекинез в этом микромире работал идеально. Гланда тут же воспользовалась веществами, из разрушенных клеток. Белковые структуры под её контролем сплетались из простых соединений в более сложные, потом объединялись и — по-другому не скажешь — запускались в работу. Когда я понял, в чём заключается рабочий процесс, я попытался присоединиться, и у меня неожиданно легко получилось. Манипуляторами, которыми я подхватывал одни структуры и объединял с другими были,ю щупальца телекинеза. То есть я этой странной силой могу не только траву рвать, а и клеточные структуры изнутри перекраивать. Это всё было бы, конечно, очень интересно и забавно, если бы не один момент. Поскольку я сам в данный момент, можно сказать, являлся печенью, то все разрушения и перекраивания внутри неё ощущались мной как боль. И как только я присоединился к Гланде в её работе, болезненные ощущения удвоились. Вот, значит, что она имела в виду, когда говорила, что придётся потерпеть. Ну, пока терпимо. Как если бы мне надо было штукатурить, а меня непрерывно кусали сотни муравьёв с комарами. В общем, слава богу, что не пчёлы. Жутко противно, но терпимо.

Я потерял счёт времени в этом микромире внутренних органов. Гланда использовала меня как усилитель или катализатор осуществляемых ею процессов по изменению тела. Она была виртуозом-плотником, а я — помощником, который то гвозди подаёт, то доски. Мы перекочёвывали из одной части тела в другую и меняли, меняли, меняли клеточные структуры.

Тяжело было с костями. Тяжело во всех смыслах. Кости, будучи достаточно прочной структурой, разрушались неохотно, а напряжение, которое происходило при разрыве клетки, было очень болезненным. Недостаточно просто разрушить клетку и построить новую, ещё надо было подвести питание, отвод шлаков и убедиться, что запущен процесс автоматического обновления других клеток.

Конечно, добрались мы с Гландой и до моих повреждённых мышц, но не стали сшивать этот фарш заново, а стали выстраивать совершенно новые волокна. Новые мышцы были мало похожи на привычное мне мясо. У Гланды, видимо, был в её банках памяти какой-то заранее заложенный шаблон, так как то, что мы выращивали, можно сказать, с нуля, было совсем другой структурой с совсем иным энергетическим механизмом питания и детоксикации. Надеюсь, работать всё это будет лучше прежнего. Никаких перерывов на отдохнуть или тем более на сон Гланда не делала. Я чувствовал себя всё хуже и хуже, но не сдавался, продолжая помогать перекраивать изнутри своё измученное тельце.

Было немного волнительно с сердцем, так как тут апгрейд механизма сердечной мышцы шёл без остановки работы самого механизма. Это было непросто. Я физически ощущал, как осторожно и тщательно Гланда делает изменения.

Наконец, мы прошли практически всё тело, включая кожу, все внутренние органы, все скелетные кости, а также затронули обонятельные рецепторы, язык и глаза, везде что-то в той или иной степени модернизировав или изменив. Не трогали только половую систему, там всё и так под контролем, как сообщила Гланда.

Вроде, прошли уже всё. Мне казалось, что не осталось ни одной части тела, которую бы мы не затронули, и я уже был готов отдохнуть, как Гланда отправила меня в мозг. И тут я понял, что испытание только началось. Мозг — это комок нервов. И эти нервы мы с Гландой рвали и сшивали заново, прокладывая связи до всех частей тела. Это было по-настоящему больно.

Несмотря на всю боль вспомнил забавные идеи насчёт того, что в мозге хранится память человека, его личность, цели, моральные нормы и так далее. Вот реально бред. Мы с Гландой мой мозг, можно сказать, разложили на молекулы и скроили заново, никакую память я не потерял. Мозг — это координатор различных систем тела, но не личности. Вот надо, например, выйти на ринг, мозг пошлёт сигнал сразу нескольким системам организма, так как для ринга надо перестать хотеть в туалет, перестать испытывать голод, накачать кровь адреналином, понизить чувствительность к боли — и это только подготовительный этап. Но вот право выбора, выходить на ринг или нет, — это уже выходит за рамки способностей мозга. Такие решения принимает тонгер, личность. Все эти отвлечённые мысли я думал не просто так. Боль была такая, что хотелось переключиться хоть на что-то. Вот я и переключался на всякую философию. Жрущие меня муравьи всё-таки превратились в пчёл. Было жутко больно.

Все хорошее и плохое рано или поздно заканчивается, вот и с модернизацией мозга мы тоже закончили, после чего перешли к отладке всех структур. Тут я Гланде был уже не