Маугли 3. Доверие и предательство - Павел Казаков

— Нет. Больше нет, — на этот раз я не видел признаков, что он пытается что-то скрыть.

— На сегодня закончим наше общение. Вот тебе батончики, будешь ими ужинать.

Я отправил Акинака в подвал. Хорошенько его заперев и поставив камеру снимать его дверь, отправился наверх. Теперь надо было переварить и обмозговать всю информацию, что сегодня свалилась на наши головы: от происшествия на центральной площади до откровений маньяка-робота.

Глава 17

Как я и думал, после последнего выпада Акинака Крапива загрузилась.

— Что грустишь, принцесса? Пытаешься посчитать невинно убиенные и загубленные души, которые на тебя повесил этот маньяк?

— Что-то типа того, — мрачно согласилась Крапива. — Он же не мог врать под наркотой, он говорил правду. Значит, мы действительно не лучше него.

— Ну, да. Но это не повод грустить. Даже, может быть, повод гордиться. Отмороженный маньяк считает, что мы ещё хуже.

— Мне не смешно.

Мне тоже было не смешно, мне было пофиг, а вот Крапива реально была расстроена. Я глубоко вздохнул, подбирая слова, но потом понял, что ничего подбирать не надо. Я хорошо знаю, что сказать.

— С нами как-то работал парень из бедной семьи. Мы с ним ровесники. Мать умерла, он жил с отцом, младшим братом и сестрой. Еле-еле сводили концы с концами. У нас в бригаде платят очень неплохо. Мне было тогда двадцать лет, но я уже часто выдавал себя за главного и по факту часто им был. Семёныч привёл этого Виктора и объяснил мне ситуацию. Я передал парням, чтобы не прессовали новичка и помогали. Мы прониклись и, в целом, были рады, что парень сможет прокормить семью. Но что-то пошло не так. Он опоздал несколько раз: то сестрёнка заболела, то брата куда-то отвезти надо, то ещё что-то. Пару раз серьёзно подвёл. И всё это в течение двух недель. Я с ним поговорил, объяснил, что деньги он получает ещё и за то, что его проблемы не мешают работе. Объяснил, что и как, но это плохо помогло. Даже не буду перечислять его косяки. Ничего прямо грандиозного не было. Он просто очень плохо работал. Я его уволил. Когда я эго сделал, его семья, имевшая шанс выбраться из финансовой задницы, этот шанс потеряла. Взрослый парень плакал и просил не увольнять его, рассказал, что у сестры хронические проблемы со здоровьем. Я всё равно уволил, чётко осознавая, что во многом убиваю их надежду на что-то хорошее в этой жизни. Разговор был на глазах у бригады. Никто меня не поддержал. Все хотели дать ему шанс, несмотря на то что мы уже пару раз просрали сроки. Я не дал ему этого шанса. Я был мегамудак в его глазах и просто мудак в глазах бригады. На следующий день ко мне подошли ребята и сказали, что я не прав. Я объявил выходной, и повёл всех в гости к Луизе. Не прямо к ней, а в детдом. Сказал, что раз все так хотят помочь нуждающимся, то пусть оставят месячную зарплату либо на нужды детдома, либо на нужды семьи Виктора. Объяснил, что высокая зарплата в нашем случае — это высокая эффективность, а Виктор мало того, что нас притормаживал, так ещё и деньги за это получал. Написал все расчёты на бумажке и очень доходчиво показал, какие убытки от содержания Виктора на работе, и что раз они хотят его вернуть на работу, то эти убытки продолжатся. Соответственно, лучше просто дать ему денег и не пускать работать, чем пускать и платить. В итоге никто не помог его семье. Все дали денег в детдом. Месячную зарплату никто не дал, но двухнедельную дали все. Бригада перестала считать меня мудаком. Почти. Но! Я всё ещё тварь в глазах Виктора. И навсегда останусь тем, кто лишил его семью шанса на лучшую жизнь. Это его слова. Я сам так не считаю. Как мне с этим его мнением жить? Да как обычно. Мало ли кто и что обо мне думает. Человек не на меня ярлык вешает, а на мой образ в своей голове. Поэтому меня этот ярлык не оскорбляет. Это просто загрязняет голову самого Виктора. Если бы ты допрашивала сегодня не Акинака, а Виктора, он бы тоже сказал, что я точно не лучше него. И был бы прав. В его голове так и есть. Я же считаю, что он просрал свой шанс постоянно плохо работая и жалуясь на жизнь. Мы брали на работу работника, а не социальный проект. Кто угодно может думать что угодно по этому поводу, но среди этих «кто угодно» я тоже присутствую. И моё мнение тоже важно. А в том, что касается моих свободы выбора и действий, моё мнение самое важное. Иначе ты имеешь дело не со мной, а с непонятным «кто угодно».

— Так, интересная история. И что? Должна быть какая-то мораль в конце.

— Мораль такая. Глупо соглашаться с выводами маньяка-убийцы, даже если он считает их совершенно истинными. Вот когда ТЫ, — я выделил это слово, — вспомнишь что-то, за что тебе должно быть стыдно или мерзко, тогда и наслаждайся этими депрессивными эмоциями, а пока глупо расстраиваться. «Ты плохая, я в это верю, значит, это правда». Согласись, странно. Я причём себя уже готовлю, что много нехорошего могу про себя же вспомнить, но уж точно я не должен в этом полагаться на Акинака. Это как если бы мне Степанов помогал вспомнить то, что со мной сделал в психушке. Да вспомни, как нас Лотор за нос водил почти всю жизнь. И ведь он же редко нам врал друг о друге, просто подавал факты, как выгодно ему. Без всяких промывок мозга и наркотиков нами манипулировал так, что доктору Ри и не снилось.

Крапива задумалась.

— Ты знаешь, да. Если я и была гнусной сукой, то я сама это о себе вспомню и пойму. Давай делай кофе!

— Так ночь же уже, спать скоро. Какой кофе?

— Какой ты романтичный… спать собрался… Ну ладно, тогда будем спать…

— Я всё понял! Тебе сколько литров делать?

В общем, настроение у Крапивы улучшилось. Вечер и часть ночи были прекрасными.

На следующий день с утра мы обсуждали, как нам выйти на связь со сбежавшими Рангами. Прежде чем их всех объединять и брать под своё управление, надо было найти хотя бы одного.