Метка - Элис Бродвей
Мама научила меня верить в порядок, в то, что послушание – залог спокойной и счастливой жизни. В школе мне даже нравилось следовать правилам. Когда знаешь, что нужно делать, как быть хорошей, чтобы похвалили учителя, возникает ощущение безопасности. Моя вера в правила – в наши знаки и жизнь после смерти – всегда была неколебима. Если следовать правилам, всё будет хорошо, верно, как должно быть.
Но правила говорят, что, если папа был отмечен знаком во́рона, он заслуживает лишь огня правосудия. Правила говорят, что его душа уже выбрана на уничтожение.
Зачем же я борюсь, спасая его книгу, если он и так обречён? И если это правда, может ли единственный неверный поступок погубить душу добродетельного человека?
Впервые в жизни я усомнилась в вере, и мне страшно.
Впервые я хочу изменить правила.
Впервые я размышляю, важно ли сказанное на твоей коже, если речь идёт о твоей душе?
С первыми проблесками рассвета, пока мама не проснулась, я ухожу из дома. К открытию я уже в музее и прошу разрешения встретиться с Мел. Приходится немного подождать у столика регистрации. Всюду пусто. До открытия магазинов ещё почти час. Избегая смотреть на дежурного куратора, гипнотизирую взглядом сложные узоры на мраморном полу. Наконец меня приглашают в комнату к Мел.
Стучу – и в ответ слышится весёлый голос, приглашающий меня войти. Мел в комнате не одна, вместе с ней на меня изучающе смотрит маленькая смуглая девочка с тёмными, глубоко посаженными глазами. Поздоровавшись, Мел знакомит меня с девочкой.
– Это Изольда. – Заметив мой удивлённый взгляд, наставница поясняет: – Изольда – моя ученица или лучше сказать, воспитанница.
На вид девочке лет шесть, она одета в уменьшенную копию костюма рассказчицы – такие же, как у Мел, юбку и нагрудник. На малышке униформа Мел смотрится карнавальным костюмом. Смерив меня пронзительным взглядом, ученица прячется под письменный стол. Я с удовольствием оглядываю комнату. Здесь очень уютно: вдоль стен тянутся полки, заставленные книгами, по обе стороны от заваленного всякой всячиной стола расположились удобные кресла. В комнате Мел всё говорит о тепле и внимании к деталям.
– Мне бы хотелось кое-что обсудить, – решаюсь попросить я.
– Конечно. Ты получала мои открытки? Наверное, мне стоило навестить тебя в студии, да? Извини, я никогда раньше не была наставницей и многого не знаю. – Мел ухмыляется безо всякого почтения к своей роли. – Я очень рада тебя видеть, Леора! Знаешь, я уже несколько дней хочу тебе кое-что показать.
– Изольда, мы скоро вернёмся, – говорит Мел девочке под столом и увлекает меня за собой из комнаты.
– Давно у вас воспитанница? – спрашиваю я, как только за нами закрывается дверь. – Она совсем малышка.
Мы сворачиваем в коридор «Только для сотрудников», как гласит табличка на стене, и поднимаемся по скрипучим деревянным ступенькам. Лестница узкая, нам приходится идти друг за другом, и Мел, отвечая на вопрос, время от времени поворачивается ко мне.
– Нет, недавно. Воспитанница нужна, чтобы перенять мои знания. Я намерена передать ей всё, что хранится в моей памяти, – с улыбкой поясняет Мел. – Пришло время знакомить следующее поколение со всеми известными мне историями. Изольда должна выучить легенды до мельчайших деталей, на её кожу предстоит нанести множество знаков. Не то чтобы я собиралась куда-то уезжать, но всего предвидеть невозможно. Что, если я умру и наши истории и легенды исчезнут вместе со мной?
Я согласно киваю, но не могу не думать о том, что для маленькой девочки это очень странная жизнь.
– Её родители согласны на такое обучение?
Мел умолкает, на её лице появляется загадочное выражение.
– У неё нет родителей, – тихо отвечает наставница.
Ну конечно, как я могла забыть! У рассказчиц не бывает семьи. Мне остаётся только краснеть от такой неловкости.
– Простите, я не подумала… – пытаюсь извиниться я, но Мел лишь пожимает в ответ плечами, шагая вверх по лестнице и слегка касаясь правой рукой перил.
– В рассказчицы берут только круглых сирот. У Изольды никого нет. От меня отказались при рождении. Мои родители не могли себе позволить иметь ребёнка… Подробностей я не знаю. – Я пытаюсь что-то сказать в утешение, но Мел останавливает меня взмахом руки. – Не надо. Сочувствие здесь ни к чему. Всё к лучшему. Меня избрали в рассказчицы, когда я была совсем маленькой. Следили за мной несколько лет, чтобы удостовериться, что я достаточно умна, а когда мне исполнилось примерно столько же, сколько сейчас Изольде, приставили ко мне воспитательницу. Она была рассказчицей и выучила меня так же, как я собираюсь учить Изольду.
– Так вот почему у рассказчиц нет знаков семейного древа! – догадалась я.
Пока мы идём по лестнице, у меня перед глазами спина Мел, испещрённая знаками легенд и сказок, но семейного древа среди них нет. Наверное, эти вопросы могут показаться неуместными, но Мел вроде бы не против ответить.
– У меня нет знаков, обязательных для всех. Мне не разрешается их наносить. Моя кожа принадлежит всем. Своей истории у меня нет, я – олицетворение всех наших историй. – Голос Мел звучит спокойно, но мне всё-таки жаль, что после Мел не останется ничего от неё самой.
Наконец лестница заканчивается, и Мел открывает другую дверь, тоже только для работников музея.
– Здесь хранятся книги историй.
Широко раскинув руки, Мел поворачивается ко мне, и я вижу полки, уставленные книгами. Комната убрана в красные и золотые цвета. На стенах изумительные картины, шкафы ломятся от книг, но эти книги не такие, как обычно. Возможно, они сшиты иначе, чем привычные Книги мёртвых.
– Здесь очень много сказок, Леора, читать не перечитать! – Мел осторожно снимает с полки одну из книг. – В этих книгах – истории нашего народа. Это собрание исключительной ценности. Когда-нибудь и я стану частью этой библиотеки.
Горделиво улыбаясь, Мел смотрит на меня, но у меня в голове вертится одна, и совсем невесёлая, мысль: «Мы будем помнить твои истории, но кто же будет помнить тебя?»
Некоторое время я расхаживаю среди книжных полок, вдыхая запах хорошо отполированного дерева, и беру в руки книгу за книгой. На обложках нет имён, и мне неуютно, что нельзя поприветствовать мёртвых и спросить их разрешения прочесть книги, как я обычно делаю дома с книгами предков. На страницах – только истории, одна за другой. Очень странное ощущение: у меня в руках книга
