Рудники Эхнатона - Владимир Николаев

— Не знают? — фыркнул Вагнер. — Отчего-то я даже не удивлён — на то они и эксперты! Наверно, они сошлись на том, что так у нас всё и взорвалось, да?

— Я лично к своей копии и на пушечный выстрел не подойду.

— И чем же это может грозить?..

— Ну, они не знают… Всё, что они смогли сообразить — провести аналогии. Они решили, что для древних мир был информацией, и обращались с ним они соответственно. То есть всё это для них лишь данные. Возможно, несколько различные данные, и то, что обладает самостоятельным мышлением — люди, животные, ИИ — это как исполняемые файлы, а остальное — просто данные… Эксперты сказали: «субъекты и объекты». И, согласно тому, что я успел прочитать, с субъектами надо быть осторожнее.

Вагнер нахмурился.

— Вообще-то, в моём плане я намеревался удвоить силы, и пересечения очень даже подразумевались! Почему сразу не сказал?

— Так у меня же всего пять минут было! Я полторы тысячи страниц пролистал, пока летел, как бы я это пересказал?..

— Ладно. И какие варианты они давали?

— Сейчас вспомню… Что копии различны и ничего не произойдёт… Что произойдёт конфликт, — Рикардо прикусил губу, пытаясь вспомнить дословно. — Тогда основные варианты — конфликт версий и гибель обеих копий; конфликт версий и гибель одной копии; отмена копирования всего помещения (уж не знаю, что под этим подразумевалось). Ну, и слияние в виде замещения.

— Замечательно, —Вагнер сложил пальцы домиком, развёл, вновь сложил — словно крутил в ладонях воображаемый мяч. — Вот спасибо экспертам.

Остаток пути они молчали.

По прибытии на посадочный комплекс шахты «Один» Вагнер первым делом заглянул в багажный отсек припаркованного там аппарата, потрогал баллон, словно желая убедиться в его реальности.

— Это? — спросил он.

— Да, — уточнений, что он имел в виду, не требовалось.

— Отлично, — Вагнер повернулся к технику. — Машина к старту готова?

— Да, конечно, господин Вагнер. Всё согласно регламенту!

— Да, вижу… — тот удовлетворённо кивнул.

«Первая» была слишком близко к базе, и её чаще посещали через тоннель, так что, видимо, наведение блеска на заглянувшее к ним летадло не было для здешнего персонала унылой рутиной — постарались они на славу; машина выглядела, словно только что сошла с конвейера.

— Позвольте, я помогу вам надеть костюм? — техник опасливо поглядывал в сторону «Церберёныша», который не ограничивался контролем одного только Ибарры, и крутился сейчас у его ног.

Ничего в поведении железного создания не говорило, кто его основная цель, но сам Рикардо так и чувствовал, что невидимый взгляд мерзкой твари не отлипает от него ни на секунду.

— Сначала ещё один момент, — выставил ладонь Вагнер. — У вас же здесь есть шахтное оборудование? Ручной инструмент, я имею в виду.

— В пакгаузе, — подтвердил техник.

Несмотря на спешку, Вагнер потратил ещё десять минут, прежде чем, вернувшись, вручить Ибарре шурфовый плазморез.

— Под вашу ответственность. Только за рукоятку не беритесь, — добавил он, многозначительно глянув на «Церберёныша».

— Это-то нам зачем?

— Помнится, вы рассказывали, как замечательно эта штуковина послужила мятежникам. Отчего бы нам не взять их опыт на вооружение? Лично у меня нет никакого желания выступать с пистолетом против этой банды. Всё! Отставить разговоры! В путь!

Глава 13. Хартманн

Подозрения Службы Скрытого Реагирования, что на Эхнатоне угнездилась ячейка Фронта Вооружённого Сопротивления, озвученные Минцем Ибарре во время их недавней беседы на Региональной, были не слишком далеки от истины. Более того — либо Скрытое Реагирование не представляло себе подлинных масштабов внедрения, либо Минц сознательно не говорил всей правды, не желая расписываться в собственной слабости, но масштабы проблемы были значительно приуменьшены.

Ещё бы, признать, что на замкнутой базе, где перемещения большей части персонала строго регламентированы маршрутом «койка — рабочее место — койка»; где царит строгая иерархия, и любое подозрительное действие тотчас бросается в глаза бдительно настроенным коллегам; где работники регулярно проходят сеансы «тренингов» в «мозгопромывалке»… признать, что здесь затаились повстанцы, уже само по себе — позорище, не говоря уж о том, что количество их явно не вписывалось в одну ячейку.

Стандартная «ячейка» мятежников, как правило, включала в себя три-пять человек, имела довольно чётко прописанные цели, крайне ограниченно взаимодействовала с соседними ячейками (а зачастую даже и не подозревала об их существовании), и руководилась через одного из своих членов, поддерживавшего с высшими звеньями односторонний контакт. Сами члены Сопротивления, выявляя человека, относящегося к движению с симпатией, не имели права вступать в контакт, а лишь передавали его данные «наверх», чтобы им занялись более профессиональные вербовщики. Те сначала брали кандидата под наблюдение, затем очень осторожно входили в контакт, и раскрывались лишь в том случае, если были уверены на все сто, что дело выгорит.

Ну, а дальше к делу подключались ещё более профессиональные специалисты, задачей которых было не просто поговорить с человеком, но и залезть к нему в голову. В арсенале организации были весьма эффективные психотехнологии, предполагающие, что обратной дороги у человека уже не будет. Тот, кто решал «расколоться» на допросе, рисковал столкнуться с остановкой сердца, кровоизлиянием в мозг и прочими сомнительными удовольствиями, которые мог выдать ему его собственный организм, убивавший своего хозяина надёжнее любого оружия.

Конечно, следователи-профи из Реагирования знали об этом, и каждый допрос превращался в бесконечное кружение на краю обрыва, когда одно неосторожное слово или мысль могли бесповоротно прервать диалог. Заставить человека говорить — либо с помощью препаратов, либо с помощью физического воздействия — всего лишь половина дела. Нужно уметь слушать и уметь задавать вопросы. Причём не те вопросы, где может быть прямой, однозначный ответ, который, возможно, ещё и не удастся расслышать в связи со смертью подозреваемого, но такие, что вплетутся тонкой ниточкой в ткань, возникающую из десятков других допросов с десятками же людей, формируя полную картину происходящего.

Местный «Фюрер» Клаус Вагнер, хоть и был, в общем-то, вполне неплохим полицейским, подобной квалификацией не обладал —