Маргиналы - Budda Larin
– Ну-ка, брось мне голову морочить! Не было такого и не будет никогда. Сказки все это – отрезал Сергей – Вот про болота, это да, это правду говорят.
– А что про болота говорят? Я ничего и не слышал…
– Эх ты, малой еще. Ладно, слушай – раздобрел Сергей – от города мы отрезаны огромными болотами. А сколько там тварей разных обитает – и не счесть. Говорят, что нигде больше таких и не видывали, какие там бродят. В пригород-то нам есть ход, а вот в город, коли что случится – нету…
– Да быть такого не может! Караванщики-то, вон, регулярно через нас в город ходят – не унимался заинтересовавшийся Паша.
– Эх, брат, караванщики эти прокляты, говорят. Служат всякой нечисти, жертв ей таскают. А за это им везде ход и открыт. Оккультисты, мать их…
– Ну тебя, с такими историями – Паша махнул на него рукой.
– Чего «ну»? Правду тебе говорю, чтоб ты не только сказки свои знал. А еще, кто чего плохого караванщикам сделает, говорят, в лесу их потом мертвыми находят. Глаза пустые, а на лицах застыл страх. О как!
– Ладно, давай заканчивать с этим, а то мурашки по коже от твоих историй…
* * *
Неспешную работу Сергея и Паши оборвал глухой и настырный стук в гермодверь. Они прекратили работу, чтобы убедиться, что это стучит именно человек, а не что-то постороннее. Стук не прекращался. Тогда они побежали к Демьяну сломя голову, чтобы сообщить о визите гостя…
– Да точно Вам говорю, человек это! Настырный такой. Может чего случилось и помощь требуется.
– Ладно, пошли посмотрим. Да, и Ивана позовите, на всякий случай.
Через две минуты Иван, взяв в одну руку бейсбольную биту, второй рукой открывал замки двери. Когда дверь распахнулась, он оторопел и позвал посмотреть на это Демьяна.
Погода бушевала. Дул сильный ветер, снося все на своем пути. А фоном этому действу было багровое небо. А в дверях стоял старец. Казалось, ему не меньше ста лет. Он был одет в белое рубище. Седая борода, длинные волосы и с посохом в руках. Абсолютно ничего с собой он не нес.
– Здравствуй, Путник! Что привело тебя в наши края – спросил, наконец, Демьян, чуть отойдя от шока.
– И вам здравствуйте, добрые люди! Приютите меня на ночлег, пожалуйста. Я вас не потревожу и никак не помешаю. Я сбился с пути, а погода становится все более свирепой. Вот и обратился к вам.
Демьян почесал щетину, чуть помедлил, сомневаясь, а потом сказал:
– Проходи, мил человек. Отчего ж не приютить!
– Спасибо вам. Я с наступлением рассвета вас покину.
– Не беспокойтесь и проходите скорее.
Старик взял посох и, с его помощью, начал входить в Обсерваторию. На лицах всех присутствовавших промелькнуло изумление. Старик был абсолютно слеп…
* * *
Весь рабочий день старик никого абсолютно не беспокоил. Его попросту никто не видел и не слышал. Вечером он обнаружился в столовой, где были все жители Обсерватории. Его накормили досыта и напоили. Гости здесь были нечастым явлением (разве что караванщики), поэтому всем и каждому не терпелось услышать что-нибудь новенькое от старика. Говорил он очень отстраненно, загадочно, метафорами. Так, что его мало кто понимал. Все это списали на его возраст и крадущийся маразм. Он сообщил что идет из Пушкина в «Пулково». Что, якобы, каким-то немыслимым образом, ему передали послание, что там еще живут его родственники. На предостережения по поводу опасных болот, он не реагировал, а только отмахивался от них. Присутствие чужака уже стало напрягать обсерваторцев, но радовало только одно то, что гость обещал убраться с утра.
Как только закончился ужин, его проводили к его ночлегу (старому протертому матрацу и тряпкам вместо одеяла), который располагался у входных дверей. Дали отбой.
Люди здесь привыкли засыпать мгновенно, потому что был режим. Через полчаса Обсерватория погрузилась во мрак и безмолвие. И лишь одно спальное место пустовало…
* * *
– Скорее к выходу! Закрывай ворота! – истерично вопил Демьян подчиненным.
Глубокая ночь. Люди спросонья не сразу поняли что происходит.
В Обсерваторию, непонятным образом, проникли и учиняли беспорядки с десяток странных и мерзких существ, а управляли ими, находясь в неведомом трансе, шесть старцев, один в один похожих на того, что остановился у них прошлым днем. Страшные создания, похожие не то на личинки, не то на… огромные куколки, нападали на людей и впрыскивали им яд под кожу, который сиюминутно парализовывал человека. Куколки хоть и выглядели страшно и имели весомое «оружие» перед человеком, достаточно легко умирали под тяжестью дубинок и лезвиями ножей. В ход шло все, что было под руками.
Перед спящими людьми у них было огромное преимущество и Обсерватория вымерла бы в считанные минуты. Но по-тихому им проникнуть не удалось, и все обитатели были уже на ногах и давали тварям отпор.
Почувствовав свое невыгодное положение, оставшиеся куколки стали рассредотачиваться по закуткам Обсерватории. Решено было сначала разобраться со старцами, а потом добить тварей. Кукловоды все оказались слепыми, но это никак не мешало им отлично обороняться своими посохами. С большим трудом удалось загнать их в угол и повалить на пол. Дальше была кровавая бойня, вершился страшный самосуд. Когда все было кончено, обсерваторцы поняли что уцелевшие куколки тоже умерли. Они были на каком-то ментальном уровне связаны с Кукловодами. И смерть хозяев означала и их смерть тоже.
Что же, теперь нужно было приходить в себя, убирать тела и раскладывать все по полочкам…
* * *
Этот день был нерабочий – все крепкие мужчины, от которых был прок, находились сегодня в столовой, а все остальные прибирали Обсерваторию после ночного происшествия.
Столовая была закрыта. Из нее никого не выпускали и туда никого не впускали. Столы были составлены в круг. На них ютилась немногочисленная, но крепкая брага (сегодня было можно). Разрешено было даже курить.
– Ну что, Паш, докладывай, что да как!
– Повреждений Обсерватории нет, только грязь да кровь. Но барышни наши это уже почти исправили. Ни одной твари в живых нет, а трупы уже вынесли наружу, да подальше от нас. Двери заперли прочно.
– Сколько наших погибло?
– Двенадцать человек убили…
– Вот сволочи! Как они попали-то к нам? Двери что
