О'Cанчес - Пинка Удаче

ЭПИЛОГ

«Не выходи из себя — выходи из толпы». Эту безымянную безотчую мантру Марина Меншикова повторяла и повторяла про себя, весь путь от Юбилейного до Большой Матвеевской… И ведь помогло: слезы почти не катились по щекам… так… две-три случайные… под темными очками и не видно. Зато голос удалось удержать сухим и твердым. Дети не захотели идти в кофейню, попросили высадить их возле дома. Супруги Меншиковы даже и не подумали возражать, а сами, после недолгих препирательств, согласились поехать в «Корвин». Там и кофе неплохой, и все остальное не хуже.

А поскольку эту самую кофейню жаловал своим частым присутствием писатель Лук, то неудивительно, что они встретились там втроем: Лук и чета Меншиковых.

— Кого мы видим! Как всегда в черном! Ты вроде как чем-то озадачен? Лук, что случилось? Присаживайся!

— Да… лужу одну засыпали невовремя. На площади Искусств. Поэтому сегодня я буду огорченно пить американо, друзья. Как праздник прошел?

— Нормально, главное — дети довольны.

Горячий шоколад, спокойный треп с Луком и тихий живой джаз сотворили чудо: Рина потихонечку оттаяла.

— Слушай, Лук, может, ты голоден? Как насчет борща, хорошей котлетки?

— А что? — сразу же насторожился Лук, услышав из уст Марины Меншиковой слово «борщ». Но, получивший самовоспитание в лучших традициях коммунального бон-тона, Лук не решился высказать вслух соблазнительную догадку и вежливо отнекнулся:

— Да ну… В кафешках борщи как правило плохие и дорогие. Я лучше до дому подожду, там чего-нибудь сотворю и наверну.

— Лучок, ты не понял: Рина про домашний борщ говорит. А на второе котлеты. Пойдем к нам, поужинаем?

Лук торопливыми глоточками допил остывший кофе и замер, весь в лютых сомнениях…

— Не, я худею.

— Да брось ты, от одной тарелочки борща… пусть даже и со сметаной — ты веса не наберешь. Тем более что я готовлю не со свининой, а на говядине…

Лук затравленно посмотрел на друга Валеру, но тот лишь добродушно улыбался толстым лицом и подтверждающе кивал:

— Ясно, что не наберешь. А котлеты отбивные, жирок по краям… Они тоже диетические, из баранины, разве ж от этого толстеют?

— Нет! Нет, братцы! Тем более что я не просто так на Петроградку притащился из своей Тьмутаракани, а по важному делу.

— По какому, если не секрет?

— Наводнение подкарауливаю. Мне для моих писательских нужд необходимо срочно поглядеть наводнение. Поэтому я сейчас иду на Петропавловку, синоптики передали, что вода поднялась на восемьдесят сантиметров. Авось…

— Никаких авось, ветер переменился.

— А говядина не простая, на мозговой косточке… Я как чувствовала, что тебя встречу: косточки-то две. Одна Валере…

— Всё, я пошел! Иначе я не знаю… Опять в зажуй упаду! Из-за вас!

— Куда?.. Как ты сказал?

— Зажуй — это пищевой запой. Чао, двину я, от греха подальше!..

— Погоди, Лук. Пойдем вместе наводнение караулить, нам с Риной в самый раз сейчас прогуляться.

— А вы, что, готовы!? Ну, другое дело, отлично! Идем!

— А потом к нам, буквально на полчасика. Валере тоже надо худеть, поэтому ты должен его выручить… за ужином…

— Эх, ладно… Только сначала на Петропавловку, а вдруг!..

Но ни в это день, ни в следующий, ни через неделю, ни через две — наводнения так и не случилось. Оно пришло много позже, когда его не ждали: побушевало и исчезло, получив на спину порядковый номер 308. Пик наводнения пришелся на раннее утро восьмого октября — и Лук его благополучно проспал.

Ну, а если бы не проспал?

Зачем тебе наводнение, Лук?

Почему один?

Где твои деньги?

В чем твое счастье?

Что есть истина?

Если Лука спросить обо всем этом, то его можно застать врасплох, заставить тяжко задуматься, даже смутить, но, вот, как раз главная истина-двоесмысл ему хорошо известна, ибо он сам ее сформулировал:

«Жизнь не слышит правильных ответов на свои вопросы».

НАВОДНЕНИЕРаздвинув холод тяжкой тучиНад чашей сумрачного дня,Нацелил перст руки трясучейПророк небесного огня.И полыхающая влага,С хрипящим вихрем под дугой,По крышам, каменным оврагамРванула яростью тугой!И был потоп под хохот бога!..Но пробужденная река,Шипящим стражем у порога,Раздула серые бока…А город, дав Неве послушнойСлизнуть небесный сор и гам,Стоял, пресветло равнодушныйК стихиям, людям и богам.