Гость Дракулы и другие странные истории - Брэм Стокер

Брэм Стокер

Гость Дракулы и другие странные истории

Bram Stoker

Dracula’s Guest

С. Антонов, перевод, примечания, 2013, 2017

Л. Брилова, перевод, 2007

А. Бродоцкая, перевод, 2017

А. Волков, перевод, 2017

Д. Кальницкая, перевод, 2017

Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017

Издательство АЗБУКА®

Предисловие

За несколько месяцев до своей прискорбной кончины – можно сказать, когда над ним уже нависла тень смерти, – мой муж готовил к изданию три цикла рассказов; в настоящем томе представлен один из них. К первоначальному списку рассказов я добавила не публиковавшийся прежде эпизод из «Дракулы». Он был исключен из печатного текста и без того объемной книги и, возможно, окажется небезынтересным для многих читателей этого романа, который принято считать самым выдающимся сочинением моего супруга. Прочие рассказы ранее уже печатались в английских и американских периодических изданиях. Проживи мой муж дольше, он, быть может, решил бы, что эти произведения – созданные по большей части в ранние годы его исполненной трудов творческой жизни – следует подвергнуть переработке. Но поскольку судьба распорядилась так, что выпускать их в свет приходится мне, я полагаю необходимым и правильным предать эти рассказы печати практически в том же виде, в каком он их оставил.

Флоренс Э. Л. Брэм Стокер

Лондон, Саут-Вест,

Сент-Джордж-сквер, 26

Гость Дракулы

Когда мы собирались на прогулку, солнце ярко сияло над Мюнхеном и воздух был наполнен радостным предвкушением лета. Мы уже были готовы отправиться в путь, когда герр Дельбрюк, метрдотель гостиницы «Quatre Saisons»[1], где я остановился, подошел с непокрытой головой к нашей коляске, пожелал мне приятной прогулки и, держась за ручку дверцы, сказал кучеру:

– Не забудь, вы должны вернуться засветло. Небо кажется ясным, но ветер северный, холодный – значит, может внезапно начаться буря. Впрочем, ты не припозднишься, я уверен. – Тут он улыбнулся и добавил: – Ты ведь знаешь, что за ночь сегодня.

Иоганн ответил подчеркнуто выразительно: «Ja, mein Herr»[2], коснулся рукой шляпы, и коляска быстро тронулась с места. Когда мы выехали из города, я подал знак остановиться и спросил:

– Скажи, Иоганн, что сегодня за ночь?

Он перекрестился и ответил лаконично:

– Walpurgis Nacht[3].

Потом он вынул свои большие серебряные часы – старомодную немецкую луковицу – и стал смотреть на них, сдвинув брови и нетерпеливо дергая плечами. Я понял, что таким образом он вежливо протестует против ненужной задержки, и откинулся на спинку сиденья, знаком предложив ему продолжить путь. Он погнал лошадей, словно стараясь наверстать потерянное время. Лошади время от времени вскидывали головы и, казалось, с опаской нюхали воздух. Вслед за ними и я стал осматриваться в тревоге. Путь проходил по довольно унылой местности: мы пересекали высокое, открытое ветрам плато. Сбоку я заметил дорогу, на вид мало наезженную, которая ныряла в небольшую извилистую долину. Выглядела она так заманчиво, что я, рискуя рассердить Иоганна, крикнул, чтобы он остановился. Когда он натянул вожжи, я сказал, что хочу спуститься этой дорогой. Он никак не соглашался, часто крестясь во время речи. Это подстегнуло мое любопытство, и я принялся расспрашивать его. Иоганн отвечал уклончиво и несколько раз взглядывал на часы в знак протеста. Наконец я сказал:

– Что ж, Иоганн, я хочу спуститься этой дорогой. Я не заставляю тебя туда ехать, но, по крайней мере, объясни, почему ты отказываешься, – это все, что я желаю знать.

Мне показалось, что он свалился с козел: так быстро он спрыгнул на землю. Потом он умоляюще протянул руки и стал заклинать меня отказаться от своего намерения. В его речи к немецким словам было примешано достаточно английских, чтобы понять общий смысл. Он как будто старался донести до меня какую-то мысль, которой отчаянно страшился, и потому ни разу не выговорил ее до конца и только повторял, крестясь: «Walpurgis Nacht!»

Я пытался возражать, но трудно спорить с человеком, не зная его родного языка. Преимущество, несомненно, было у Иоганна, потому что, заговорив на английском, очень ломаном и примитивном, он от волнения тут же сбивался на свой родной язык. При этом он то и дело взглядывал на часы. Лошади вновь забеспокоились и принялись нюхать воздух. Иоганн сильно побледнел, испуганно оглядываясь, неожиданно прыгнул вперед, схватил лошадей под уздцы и отвел их в сторону футов на двадцать. Я пошел следом и спросил, зачем он это сделал. В ответ он осенил себя крестом, указал на место, которое мы покинули, потянул коляску в сторону поперечной дороги и произнес, сначала по-немецки, а потом по-английски:

– Здесь хоронили – кто себя убивал.

Я вспомнил старый обычай хоронить самоубийц на перекрестье дорог.

– А! Понял, это самоубийца. Любопытно.

Одного я, хоть убей, не мог понять: почему так испуганы лошади.

Во