DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

Ее разбудили выстрелы. А может, она и не спала. Глухие хлопки прозвучали трижды, один за другим: бах! бах! бах! Оборвали крик.

Тяжело дыша, Лиза вперила взгляд в темноту. Смартфон давно сел. Сколько прошло времени с тех пор, когда Костя ушел? Что случилось там, наверху? Он убил опять и скоро вернется в подвал с парой новых покойников? Продолжит то, на чем остановился?

Тишина сгустилась, такая плотная, непроницаемая, и Лиза подумала: стрельба ей просто приснилась. Она чувствовала, что мертвецы наблюдают за ней. От их взглядов тьма становилась вязкой и липкой, текла из полых глазниц.

Шаги над головой. Тихий скрип досок. Сзади в подвал проник робкий луч и рассеялся, лизнув ножки штатива. По спине пробежала россыпь мурашек.

– Господи…

Говорил мужчина. Но не Костя.

За натужным кашлем последовала ругань. Лиза замычала как можно громче, насколько позволял кляп под слоем липкой ленты: на помощь! Задергалась всем телом. Из глаз хлынули слезы.

Шаги приблизились. Мужчина обошел Лизу, и она сразу узнала его по фотографии в инстаграме. Это был брат Алены, полицейский. Вадим. Или Влад. В одной руке он держал телефон с включенным фонариком, в другой – пистолет.

– Сейчас, сейчас, – заговорил и убрал оружие в карман олимпийки. – Ничего. Я сейчас, девочка, подожди только.

Вадим или Влад положил мобильник на пол. Поддел скотч за верхний край и потянул вниз. Казалось, кожа слезла с лица вместе с лентой.

Стоило избавиться от кляпа, и Лизу тут же стошнило под ноги спасителю.

– Где… – захрипела она, не узнавая собственного голоса, будто через нее говорил кто-то другой, сидящий глубоко внутри.

– Не бойся. Этот псих мертв. Я развяжу тебя. А потом мы все вместе свалим отсюда подальше.

Вадим-Влад обошел ее сбоку, нащупал узлы. Распутать их пальцами не получалось, и, не раздумывая, он вгрызся зубами. Наконец веревка, стягивающая над бедрами запястья и щиколотки, ослабла. Ноги безвольно повисли. Кровь заструилась по венам, рассеивая тысячи болезненных уколов. Лиза освободилась от пут, и брат Алены осторожно опустил ее на пол. Поднял телефон.

Луч фонарика метнулся в сторону.

– Мать твою, Аля! Я чуть не умер от страха! На хера так подкрадываться?!

Лиза оглянулась. В рассеянном свете у входа в подвал был виден женский силуэт. Распущенные по плечам волосы. Руки за спиной. Она приближалась – странно, как в замедленной съемке. Что-то не так.

– Зачем ты пришла? Я же велел ждать в машине.

– Вадик, мне страшно одной.

Вадим шагнул к сестре.

– Стой!.. – только и успела выдохнуть Лиза.

В следующую секунду в его горло вонзился нож и тут же выскочил обратно. Из раны брызнула кровь. Окропила Аленино лицо. Свет фонарика скользнул по алому лезвию и голове с навершия – в безумной гримасе почудился смех.

Телефон упал лучом кверху, и происходящее стало походить на причудливый спектакль в сиянии рампы, подражающий первобытным танцам у костра. Тени метались по потолку, как по сводам пещеры. Слышны были подвывание и хрип. Пахло смертью.

Вадима повело в сторону. Он задел ногой ведро с внутренностями – из опрокинутой «канопы» вывалились связки Светиных кишок. Прижался спиной к стене, осел на пол. Одной рукой закрывая рану, другой достал из кармана пистолет. Но Алена оказалась быстрее.

В один прыжок она подскочила и выбила оружие. Громыхнуло так, что зазвенело в ушах. Пальцы вцепились в волосы. Лезвие ножа мелькнуло в полумраке и тут же исчезло вновь – у Вадима в глазнице. Возникло, исчезло. Возникло, исчезло. Как кровавый механизм для казней. И ударам вторил безумный Аленин вопль, будто она ужасалась тому, что творит, но не могла остановиться.

Ее остановил выстрел.

Первая пуля пролетела мимо. Вторая попала Вадиму в грудь. Но ему было все равно, он уже не дышал. Лиза не могла как следует прицелиться – руки дрожали под тяжестью пистолета. Казалось, он весит не меньше пудовой гири.

Алена отпрыгнула назад и встала прямо над лучом фонарика. На потолке выросла ее огромная тень и метнулась вслед за хозяйкой. Один за другим грянули два выстрела в упор – в плечо и живот, – и братоубийца навалилась на Лизу всем телом.

Взмах ножа. Перед глазами блестит лезвие, скользит по щеке, упирается острием в деревянный настил. Нож выпадает из Алениной руки, и его тут же проглатывает тень. Липкие от крови пальцы смыкаются на Лизином горле. Горячее дыхание обжигает кожу. Красным пульсирует свет. На висках вздуваются вены. Еще немного – и череп лопнет, как перетянутый резинками арбуз. Но рука нащупывает во тьме маленькое безумное лицо, и нож, словно змея с человеческой головой, вползает на ладонь.

Мелькнула вспышка – молния в первобытной ночи. Лиза приставила острие к Алениному подбородку. Клинок медленно вошел, будто погрузился в подтаявшее масло, – казалось, плоть расступается сама собой.

Кровь потекла по лезвию. Хватка на горле ослабла. Алена закашлялась, отхаркивая темно-красное, и широко распахнула глаза. Свет в них померк, утек по капле сквозь дрожащие зрачки и растворился во мраке. Тело обмякло. Теперь на весу его удерживал только нож – булавка для куклы.

Лиза зажмурилась и выдернула клинок. Скрипя зубами, оттолкнула покойницу. Почувствовала, как на грудь и лицо хлынуло густое, горячее, и без сил раскинула руки.

Спаслась. Жива.

По телу волнами разливался жар, в пальцах покалывало. Крики и грохот выстрелов все еще звучали в голове слабеющим эхом, будто под сводами заброшенной церкви.

Сквозь веки проступали чужие сны. Театр теней. Видения, летящие в космической пустоте, рисунки углем на скалах, туман над лесом, алые алтари, сумрачные своды каменных храмов и черных от копоти изб. В ладони лежал нож, придавливая весом к земле, – лежал, словно был выкован для этой самой руки. Лиза хотела отшвырнуть его подальше, во тьму, в бездонную пропасть, в пучину моря, в жерло вулкана – неважно.

Но не могла.

Сквозь веки проступали чужие сны…

Бес № 2

Дмитрий Лопухов

Гошка застрял

Слава уродовала зубочистки и строила возле солонки курган из обломков. На острых кончиках зеленел ментол – казалось, будто маленькие копья треснули в бою с ползучей тварью, по венам которой текла холодная мятная кровь.

«Это я зеленая тварь, о меня все копья ломаются, я машина», – думала Слава, но под глазами предательски поблескивало