Дом Холлоу - Сазерленд Кристал

– Междумирье никогда никого не отпускает, – произнесла она, – до конца.

Чай смягчил ее горло, и голос стал менее хриплым. Впервые она говорила почти как обычный ребенок, без примеси чего-то дикого.

– Это ведь в один конец. Все, что туда попадает, не должно возвращаться назад.

– Что это такое, междумирье? Сестра говорила, это что-то между жизнью и смертью.

– Она права. Это место на границе живого и мертвого… Хотя, по-моему, оно, скорее, напоминает ад. Все, что умирает, проходит через него. Люди, животные, растения. Большая их часть преодолевает эту ступень быстро, как полагается. Но некоторые застревают. Чаще всего – люди. Те, кого не отпускают, оплакивают слишком горько и долго. Есть старая народная песенка… «Неупокоенная душа». Наверное, ты ее знаешь.

Я выдохнула в чашку. Теплый пар поднялся с поверхности и влажно коснулся моего лица. Я знала эту песенку: про умершую девушку, которую горько оплакивал возлюбленный. Целый год он рыдал на ее могиле, так что она не могла найти свое место и обрести покой. Наверное, Агнес хочет сказать, что печаль живущих не дает мертвым по-настоящему уйти. Так что они попадают в ловушку где-то между жизнью и смертью.

– А как ты оказалась там? Ведь ты не умерла.

– В детстве я играла на закате в парке Холируд. Там были развалины старой часовни, как поговаривали, населенной призраками. Родители строго-настрого запретили мне приближаться к этому месту, но я была очень любопытной. Однажды какой-то голос позвал меня с другой стороны двери в эту разрушенную церковь. Я пошла за ним и оказалась там, откуда не смогла найти выхода. Иногда завеса между миром живых и миром мертвых истончается, так что мертвые могут говорить с живыми и звать их к себе.

– Значит, с нами произошло то же самое? – прошептала я.

Агнес отхлебнула из кружки.

– Вы исчезли в канун Нового года?

– Ровно в полночь.

– Между старым годом и новым. Тогда все ясно – именно в такое время завеса становится тоньше всего. Закат, рассвет, полночь.

Агнес выглядела как ребенок, но рассуждала как взрослая. Она пропала несколько десятилетий назад. Интересно, какого возраста ее разум теперь?

– Если поблизости была дверь в разрушенное здание, возможно, вы услышали зов мертвых и пошли на него.

– Мы были на одной из улиц в старом городе, рядом с домом, который сгорел за пару недель до этого. От него ничего не осталось… кроме обгоревшей входной двери. Она по-прежнему стояла там.

– Дверь, которая когда-то куда-то вела, а теперь ведет в никуда.

– Но ты же вернулась, как и мы.

– Я не такая, как вы. Ты ведь наверняка уже поняла, что вы не совсем обычные. Почему, думаешь, вы с сестрами обладаете такой красотой? Откуда такое чувство голода? И почему вы способны подчинять других своей воле? Вы словно трупные цветы: красивые и нежные на вид, но если подойти слишком близко, становится ясно, что в них скрывается нечто испорченное, отравленное. В природе всегда так. Красота – это предостережение. Понимаешь? Предупреждение об опасности.

– Нет. – Хотя в какой-то степени я ее понимала. Прекрасные сиреневые лепестки аконита содержат яд, который может вызвать мгновенную смерть. Ядовитые лягушки на вид прекрасны, словно драгоценные камни… Но один грамм токсина, покрывающего их кожу, способен убить тысячу человек. Чересчур яркая красота всегда означает опасность и смерть.

– В вашей крови есть нечто особенное, что позволяет вам перемещаться между мирами живых и мертвых… и возвращаться назад… по собственному желанию.

– Как же тогда ты вернулась назад?

– Твоя сестра написала на моем теле руны своей кровью. Руна смерти. – Агнес раскрыла мою ладонь и нарисовала на ней пальцем символ. Линия и три значка в форме перевернутой стрелы внизу. – Руна выхода. – Агнес нарисовала символ в виде заглавной буквы М. – И руна жизни. – В этот раз она изобразила отражение первого символа. Прямая линия с тремя значками на ней.

– Не знаю, как Грей это придумала, но сочетание крови и языка рун позволяет мертвым проскользнуть в мир живых.

– Но ты ведь не мертва.

– Нет. Я – нет. А вот мужчина, преследующий вас, мертв. Я могу оставаться здесь потому, что принадлежу к миру живых… Я ведь так и не умерла… Но он может приходить сюда лишь на время с помощью крови Грей и рунических символов.

– Почему мы особенные? Почему мы способны возвращаться? Что такого в нашей крови, что позволяет перемещаться между мирами?

– Ваша сестра слишком хитра… и своенравна. Она оборотень. Волк в овечьей шкуре. – Агнес провела кончиком пальца по шраму на моем горле. – Она способна на любые, самые ужасные, вещи, лишь бы спасти вас. Она перейдет любую черту. И принесет в жертву любого.

– Скажи мне. Скажи мне правду.

– Вряд ли ты сможешь счастливо жить дальше, если узнаешь.

– Знание – сила.

– А незнание – благословение.

Снизу донесся какой-то странный звук. Агнес отдернула руку. Мы обменялись взглядами, в которых сквозил один и тот же вопрос: ты это слышала? На несколько мгновений установилась тишина, а затем раздался крик Виви. Мы обе вскочили на ноги, но я тут же поскользнулась на старой черепице и упала. Агнес была быстрой, маленькой и ловкой. К моменту, когда я протиснулась в окно, девочка уже стояла на лестнице. Я услышала звук бьющегося стекла, надсадный крик и брань Тайлера. Перепрыгивая через три ступеньки, я бросилась вниз и остановилась за спиной у Агнес, которая угрожала кому-то пистолетом.

Он нашел нас. Одной рукой это существо держало за волосы Грей. Ее подбородок безвольно лежал на груди. Больничный халат покрывали кровь и рвота. Виви, все еще в майке и джинсах, висела у него на плече – царапалась, кусалась и пиналась, силясь освободиться.

Тайлер разбил бутылку из-под вина и попытался вонзить ее мужчине в грудь, но оказался слишком неловким. Выпивка тормозила его реакции. Человек с бычьим черепом нанес сокрушительный удар ему в лицо, и Тайлер рухнул на пол без сознания.

Агнес закричала. Мужчина обернулся к нам. Не колеблясь ни секунды, девочка выстрелила в него. Пуля разнесла его плечо, но крови не было. Он зарычал, уронил Виви и, отпустив Грей, двинулся на нас. Агнес снова выстрелила, но монстр был настолько разъярен, что не обратил никакого внимания на пулю, вырвавшую кусок мертвой плоти из его шеи. Следующая пуля угодила в его шлем. Мелкие осколки кости разлетелись по сторонам, словно рисовые зерна, но он не остановился.

Минотавр прижал нас обеих к стене. Под нашим весом дерево и гипсокартон мялись, как бумага. В глазах потемнело. Дыхание перехватило. Затем в одно мгновение он ослабил хватку, и я судорожно вдохнула воздух. Мир замигал. В сознание ворвалась боль. Я откашлялась кровью.

Мы провалились через стену и оказались на кухонном полу. Я скинула Агнес с себя, стараясь не обращать внимания на то, что ее тело подозрительно обмякло, а шея согнута под неестественным углом. Все мои кости были целы, но каждый вдох отдавался мучительной болью в ребрах. Я нырнула в дыру в стене, которая, как оказалось, была заполнена черной плесенью и муравьями. Тайлер распростерся на полу. Половина лица была залита кровью и отекла. Комната разгромлена. Входная дверь открыта.

Обе мои сестры исчезли вместе с этим существом.

Я не остановилась, чтобы проверить, жив ли Тайлер. Просто выхватила нож Грей из кармана пальто и бросилась по ступеням крыльца на улицу. Ключицы болели так, что на глазах выступили слезы. Где-то неподалеку я слышала крики Виви и звуки ударов, обрушивавшихся на человека с бычьей головой снова и снова. Совсем рядом, где-то за углом.

– Виви! – закричала я, но что-то произошло с легкими и горлом, так что вместо крика получился лишь хрип. Хотела бежать, но меня мотало из стороны в сторону.

Вдруг крики Виви стихли, растворившись в странном шипении, словно от раскаленного металла, который погрузили в воду. Я повернула за угол, ожидая увидеть мужчину, стоящего над ее бездыханным телом, но улица была пуста. Пахло дымом и гнилью. В воздухе над брусчаткой кружились опавшие листья.