Переправа (ЛП) - Кетчам Джек

Она только что познакомилась с сестрами Валенсура. Старухой Евой, Марией и Люсией.

Ее опекунами в Aду.

Глава 4

ЧТО ЭТО ЗА ЧЕРТОВЩИНА С САМОГО УТРА?

Телячьи шкуры, расстеленные на полу хижины, прошлой ночью казались достаточно большими для троих, а теперь выглядят слишком маленькими для двоих. Я проснулся от рева огромного бородатого мужчины в пропотевших панталонах, похожего на медведя, уставившегося на мои ноги, находящиеся прямо напротив его лысеющей головы. То, что в темноте было просто большой, тихо храпящей фигурой, теперь превратилось в красное от злости лицо. Казалось, что он вот-вот дотянется до меня, оторвет ноги и будет ими меня бить.

Где же Харт, когда он мне так нужен?

Потом я почувствовал запах кофе.

- Спокойно, Матушка. Джентльмена зовут Мэрион Ти Белл.

Харт стоял у обгоревшей почерневшей печи, которая, вполне возможно, была построена еще во времена войны 1812 года.

- Белл? Никогда не слышал ни о каком чертовом Белле!

Он встал, влез в потертые серые брюки, подтянул подтяжки, и все - он был одет. Я не мог вспомнить, куда положил свою одежду, и не хотел пока двигаться. Только после того, как он немного успокоится. Я наблюдал, как он топает по полу к Харту, а тот наливает из покрытой пятнами жестяной кастрюли что-то коричневое и почти такое же густое, как сироп.

Он разлил жидкость поровну в три оловянные кружки, и протянул одну из них Матушке, которую тот сразу же и выпил.

В тот момент можно было представить, что его обедом могло бы стать дерево Джошуа[5], охваченное пламенем.

- Я подумал, что еще один человек нам не помешает.

- Этот? Господи, Харт. Он же еще совсем зеленый. Посмотри на него!

Он повернулся ко мне. Я встал и стал искать рубашку и брюки. Нашел их достаточно легко, аккуратно сложенными на единственном стуле в комнате, ботинки лежали под стулом. Это дело рук Харта.

- Ты же еще зеленый, да? Господи, Харт. Ты подбрасываешь мне этого тупого неопытного пацана с самого утра, и я не знаю, что и думать, правда, не знаю. Я не знаю, что у тебя на уме, черт побери! Будь я проклят, если знаю. Думаю, нам не помешает третий. Да, думаю, не помешает. Он умеет ездить верхом? Он ведь умеет ездить верхом? Ты умеешь ездить верхом, черт возьми?

- Он ездил со Скоттом в Мехико.

- С Уином Скоттом? С этим "парадным мундиром"? Вот черт, Я - Матушка Кастет, а ты, значит, Мэрион Ти Белл. Приятно познакомиться.

Он протянул руку.

Это рукопожатие я не скоро забуду.

* * *

В тот день вместо моей лошади мне дали молоденькую кобылку, и ее я тоже не забуду, потому что, хотя я ничего не знал о характере нашей затеи, она об этом знала все. Мы нашли пять лошадей, пасшихся в арройо[6], прекрасных гнедых созданий, - совсем не похожих на грубых неприятных животных, произошедших от испанской породы, а высоких и сильных, - и погнали их, охваченных каким-то первобытным страхом перед нами, орущими всадниками, через длинную широкую канаву прямо в каньон, который, как я узнал, Харт и Матушка уже не раз использовали для этих целей. Матушка работал слева, Харт - справа, а мы со Сьюзи - в центре, на самой удобной позиции, поскольку дикие лошади, естественно, захотят рвануть в ту или иную сторону.

Сьюзи выполняла всю работу, а мне оставалось только держаться в седле - что само по себе было довольно сложно: она металась влево и вправо в соответствии с движениями лошадей впереди нее, скакала с гораздо большей скоростью, чем любая другая лошадь, которой мне когда-либо приходилось пользоваться, а потом, когда мы загнали диких лошадей в ловушку, она скакала взад-вперед по устью каньона, поворачиваясь на месте, чтобы помешать трем из них вырваться на свободу, пока Харт и Матушка прижимали двух других к земле, обвязывая веревками сначала передние ноги, а потом задние, а затем возвратились, чтобы повторить то же самое с двумя из трех гнедых, пока, наконец, Матушка не поймал пятую и последнюю в одиночку.

Было удивительно наблюдать, как мужчина с такими габаритами работает с невероятной ловкостью и скоростью. От Харта этого более или менее можно было ожидать. Но Матушка был для меня откровением. Сила в нем была очевидна. А вот изящество - нет. Но он им обладал в полной мере.

В течение нескольких недель именно он, а не Харт, показал мне, как завязывать скользящий узел, как набрасывать на лошадь веревку, почему и как долго заставлять загнанную лошадь ждать еды и питья, вытирая пот с ее ребер и позвоночника и расчесывая ее, пока она не остынет. В Харте чувствовалась какая-то отстраненность. Матушка почти оправдывал свое имя.

Не могу сказать, что стал экспертом в том, что мы делали. Но с помощью Матушки я также и не выставлял себя на посмешище. Мы с Хартом по-прежнему частенько наведывались по вечерам в "Маленькую Фанни" - иногда и с Матушкой, - но, поскольку на следующее утро нужно было работать, я стал гораздо умереннее в своих привычках. Не хотелось ехать на Сьюзи с раскалывающейся головой. У меня водились деньги, и они, в общем-то, не спешили покидать мои карманы. Бывали вечера, когда я просто оставался дома в хижине и писал. Количество моих отчетов в Нью-Йорк пропорционально увеличилось.

И хотя учил меня Матушка, именно Харта я должен благодарить за то, что он изменил меня. И потому его сдержанность никогда меня не беспокоила. Я решил, что у него просто такая манера.

Все изменилось, когда мы встретили Елену.

Тогда он начал меня беспокоить.

Глава 5

- Ты - писатель, - сказала она. - Вот и запиши это. Твои записи найдут на наших телах.

Я так и сделал.

Глава 6

В иные дни нам везло, а в другие мы не видели ничего, кроме пустых бурдюков и пыли между зубами, а в этот конкретный вечер, когда стремительно надвигалась темнота, мы изловили только двух коренастых мустангов, ковыляющих теперь сзади. Мы заехали очень далеко, и за щелканьем костей Харта невдалеке слышался шум реки.

Матушка ехал с мустангами позади нас и грыз сушеную говядину, которую он выудил из седельной сумки. Между мной и Хартом повисло обычное молчание, но на этот раз я решил его нарушить. Я некоторое время кое о чем размышлял.

- Харт, в ту ночь, когда ты вытащил меня из бара, - сказал я, - Дональдсон был готов выстрелить в тебя. А ты просто сидел.

- Ну и что? К чему ты клонишь?

- Он был готов застрелить тебя. Это было самое ужасное, что я когда- либо видел.

- Думаю, он так бы и сделал, согласен?

- Харт, ты выглядел таким спокойным!

- Наверное, так и было. В любом случае, я был довольно спокоен. У меня не слишком богатое воображение, Белл. В большинстве случаев я готов к чему угодно. И просто полагаюсь на удачу, вот и все.

Мне пришлось задуматься, не потому ли я оказался здесь, а не в Бостоне, Кембридже или Нью-Йорке, что у меня слишком богатое воображение. Я мог представить гремучих змей под кроватью и скорпионов в сапогах, и каждое утро совал под кровать палку и вытряхивал сапоги с должным усердием. Здесь существовали тысячи способов умереть, и многие из них я видел своими глазами в Пуэбле, Чурубуско и Мехико во время войны. Мне не трудно было представить, как моя собственная смерть гоняется за мной.

Дикий Запад - это не сказка о приключениях Пекоса Билла[7]. Не низкопробный приключенческий роман. Дикий Запад - это гангрена и жажда, это реки, красные от крови, и небо, такое огромное, что может раздавить тебя, как жука.

- У тебя есть семья, Белл? - спросил Харт. - Никогда тебя об этом не спрашивал.

- Брат. Думаю, уже пара племянников. Мы не переписываемся. А что?

Он кивнул.

- Хорошая вещь, семья, - сказал он.

* * *