Грёзы ангела - Татьяна Ренсинк

всё вот-вот уйдёт куда-то и никогда не вернётся... И только в мечтах утешала Вера себя: «А счастье есть. Вот оно! От твоего тепла, милый,... Фредерик,... душа моя раскрылась, словно лепестки цветка на солнце... Эту мечту ты исполнил, но как же мечтаю я о большем...»

29

Глава 29

Как же долго и мучительно было ожидание и Веры, и Фредерика, когда настанет завтра, когда они смогут увидеться. Радость от того, что прямо утром, после музыкальных занятий с Оделией, Вера сможет отправиться на прогулку, не прекращалась и во сне.

Вера засыпала, представляя, как они бродят по городу, о чём говорят. Она будто видела Фредерика перед собой, слышала его, а в какой-то момент будто и почувствовала прикосновение его руки. Вера погладила свою руку, будто любимый гладит её: – Люблю... Люблю, – прошептала она и за Фредерика, а сон всё больше и больше овладевал сознанием... Светло, радужно встретила Вера утро, и ничто не могло помешать ей оставаться такой счастливой, как себя ощущала. Как только она прорепетировала одну из арий с Оделией, а та — с ней, как они и привыкли заниматься, Вера закружилась с подругой по комнате, напевая:

Сей поцелуй, дарованный тобой,

Преследует моё воображенье: И в шуме дня и в тишине ночной Я чувствую его напечатленье! Сойдёт ли сон и взор сомкнёт ли мой - Мне снишься ты, мне снится наслажденье! Обман исчез, нет счастья! и со мной Одна любовь, одно изнеможенье.*

– Верочка! – смеялась радостная за подругу Оделия. – Ты влюблена!

– Да! Да! Да! – смеялась заливисто та и встала к окну, тут же увидев прогуливающегося у их дома Фредерика. – Господи! Какое же счастье ты подарил моей судьбе! Он ждёт! – сложила она руки в молитве и благодарила бога со слезами на глазах. – Поторопись, милая, – обняла её за плечи Оделия, и Вера не ждала больше. Она вмиг накинула манто и сбежала к выходу. Остановившись перед зеркалом, Вера на миг взглянула на себя, но времени на большее не было. Глубоко вздохнув, она медленно вышла на улицу и от несмелости сделать ещё шаг остановилась. Фредерик озарился счастливой улыбкой и подал руку: – Доброе утро, сударыня гид. – Доброе, – улыбалась и Вера. Они ещё некоторое время шли подле друг друга молча, обмениваясь лишь кроткими улыбками. – Признаться, я счастлив, что у вас не оказалось иных дел. – Сегодня ночью вернулся папенька Оделии, – сообщила Вера. – Я слышала, как он приехал. Говорят, был не в духе. – Думаю, о похищении ящика ему уже известно, – предположил Фредерик, став серьёзным. – Боюсь, когда я провожу вас обратно, мы расстанемся на углу. – Вы боитесь, что он будет строг с вами? Но он же не знает вас, – не понимала беспокойства Вера, но почему-то душа наполнилась волнением и страхом.

– Я не верю в чудо, что гнев сего человека не обрушится на меня. Тем более что при мне находятся некоторые вещи. Полагаю, они как раз из части того, что было в ящике, – прозвучало признание Фредерика, но Вера была уверена в ином:

– Вы гнались за преступниками. Вы не вор, а спаситель. А чудеса... Они бывают и часто. Надо только верить и ждать, – улыбнулась она ему. – Вы верите в чудеса? – остановился он перед её глазами так близко, что Вера затаила дыхание от мечтаемой близости: – Да, – прошептала она. – С вами они случались? – продолжал нежно спрашивать Фредерик, любуясь улыбкой и ласковым взглядом собеседницы. – Да, – шептала она. – Расскажите, – будто пьянел от прекрасного слияния взглядов и дыхания Фредерик и взял её руки в свои. – Вы вернулись,... это чудо, – только произнесла Вера, как их губы сомкнулись в сладком, бережном поцелуе...

* – стихотворение «Поцелуй», Евгений Баратынский.

30

Глава 30

Уже довольно долгое время одаривали друг друга поцелуями Фредерик и Вера. Прохожие оглядывались: кто с осуждением, кто с радостью за влюблённых. И всё это увидел и пожилой статный человек, только что вышедший из-за угла немецкого театрального дома Гебгардт...

– Папенька, пожалуйста, – подошла к нему примчавшаяся следом Оделия и дёрнула за руку. – Уйдём. Не мешай им. Верочка только счастье обрела! Только мечты её исполняться начали! – Больше всех в жизни нас обманывают именно мечты, – недовольно высказался он, но послушно вернулся с дочерью в дом. Оставшиеся Фредерик с Верой в смущении и молчаливости, но не отпуская руки друг от друга, медленно побрели дальше. Всё казалось радужным обоим, пока пара проходящих мимо подростков не стала смеяться и указывать на выглядывающую из-под манто Веры жёлтую полосу платья: – Смотри! Жрица любви!... Наверняка и билет жёлтый имеется! – Что? – остановился Фредерик, дёрнувшись следом за ними, чтобы потребовать объяснений и прощения, но Вера остановила: – Не страшно! Оставьте, умоляю!... Я люблю жёлтый цвет и ношу платья, где хоть немного есть жёлтого. Абсолютно жёлтого цвета носить будет невозможно. Многие обращают внимание и сразу считают, что... жрица любви,... как сказали эти молодые люди. – Как они смеют?! – возмутился Фредерик. – Дело в том, что у таких девиц есть специальный жёлтый билет... Да и указ однажды был издан, чтобы те носили жёлтые платья. – Ужасное унижение, – не мог пока ещё прийти в себя Фредерик, а в мыслях пронеслось: «Была б ты со мною, там бы свободно носила всё, что тебе нравится... Стоп! Что это я?... Уже не только говорю по-русски, но и мыслю... Да зачем скрывать? Мила она мне... Дорога...» Вскоре они уже ели вкусное мороженое с бисквитом и любовались красотою огромного города. Фредерик смотрел на Веру, будто в последний раз, будто завтра жизнь закончится, и всё это счастье рассеется, словно туман над величественной рекой Невой. Да, даже в столь туманный осенний день Нева всё равно виделась королевской, а всё вокруг – мизерным... – Это гордость Петербурга, – молвила Вера, видя, как её возлюбленный любуется рекой и видом вокруг. – Столь огромный сосуд, широкий,... наполнен до краёв водой! – восхитился он. – И она постоянно грозит вылиться за пределы, – добавила Вера. – И как же вам не страшно жить в подобном месте? – прищурился Фредерик и игриво взглянул. –