Княжна Разумовская. Спасти Императора (СИ) - Богачева Виктория

Но... мог ли Серж сыграть в этом свою роль? Выманить отца? Изобразить из себя наживку?

Ох. Я помассировала пальцами виски, потому что голова шла кругом.

Столько предательства, лжи, мерзости.

И неужели я ошиблась тогда, и целью заговорщиков являлся старший князь Разумовский? И Государь им не нужен, и его приезд — лишь досадное совпадение?..

— Барышня? — Соня тихонько поскреблась в дверь, чем прервали мои печальные размышления. — Барышня, внизу Его сиятельство князь Хованский. Графиня велела послать за вами, чтобы вы спустились.

Я хмыкнула и кивнула. Вот и пожаловал мой-пока-еще-жених, чтобы избавиться от навязанной помолвки.

___________________________________________

* Адъютант — военный офицер, получивший назначение быть помощником более старшего офицера.

* Коллежский регистратор — 14й, самый низший чин Табели о рангов.

Я не хотела идти.

Но выбора не было. Вернее, по сути, он был. Выбор без выбора. Не спуститься вниз означало устроить сцену. Придет Кира Кирилловна, начнет меня стыдить, уговаривать, обвинять... А спуститься — означало встретиться с человеком, которого я меньше всего хотела видеть.

Но не могла же я сидеть в комнате вечно? Однажды мы с ним все равно встретимся, так лучше сделать это быстрее и не оттягивать напрасно момент.

И поставить точку в слегка затянувшемся фарсе, в котором я едва не утонула.

Я расправила юбку простого, домашнего платья и спустилась вниз, провожаемая горестным взглядом Сони.

И поняла, что в очередной раз чудовищно ошиблась в своих ожиданиях. Князь Хованский приехал не помолвку расторгать. В сопровождении графа Каховского и еще нескольких мужчин в голубых форменных мундирах он приехал с подписанным самим Императором разрешением на обыск.

— Ознакомьтесь, Ваше сиятельство, — Михаил как раз протягивал документ Кире Кирилловне. — Высочайшее дозволение Государя, чтобы мы осмотрели покои князя Сергея Алексеевича Разумовского.

У тетушки дрожали руки, пока она читала. Смотреть на это было почему-то больно.

— Так вы ищете моего отца? — спросила я, сойдя с последней ступени лестницы. — У брата в спальне?

Князь Хованский сжал зубы и смолчал. Он был по-прежнему бледен, но уже гладко выбрит. Глаза у него покраснели от недосыпа и усталости, а форменный мундир стал будто бы чуть велик в плечах и груди.

— Это необходимое мероприятие, Варвара Алексеевна, — вместо него мне ответил Михаил.

— Я просила вас, я умоляла отменить эту чертовку дуэль. Я говорила вам, что это — ловушка! — руки сами с собой сжались в кулаки.

Мне пришлось остановиться на половине пути и досчитать до десяти, чтобы успокоиться.

Князь смолчал и на этот раз. Деревянным движением забрал из рук тетушки высочайший приказ и кивнул своим людям.

Прижав к груди раскрытые ладони, Кира Кирилловна стояла посередине просторного холла и наблюдала, как мимо нее один за другим проходили офицеры, направляясь к лестнице ведущей на второй этаж особняка, где располагались хозяйские спальни.

Самым последним шел князь Хованский. Я отвернула лицо, чтобы не смотреть, но краем глаза мне показалось, что он на мгновение сбился с шага, когда проходил рядом со мной, и даже будто бы хотел заговорить, но передумал и, тяжело опираясь на перила, направился наверх.

— Варвара, девочка, — тихим, сломленным голосом позвала Кира Кирилловна, — помоги мне, — и она протянула руку, под которую я поспешила подставить локоть.

Вдвоем мы поднялись на второй этаж и дошли до дверей, ведущих в покои Сержа. Рядом с ними стоял бледный, как мел, мужчина: камердинер брата. Чуть заикаясь, он отвечал на вопросы, когда в последний раз он видел своего хозяина, о чем говорили, знал ли он о планах Сержа уехать...

Коротко переговорив о чем-то с Михаилом, князь Хованский обернулся и посмотрел на нас.

— Я должен вас допросить, Варвара Алексеевна.

— Так зачем же вы приехали лично? Могли бы забрать меня под конвоем в Третье отделение...

Обида и гнев пылали у меня в груди, сковывая мысли и придавая голосу резкость.

— Варвара! — укоризненно прошипела Кира Кирилловна.

У князя на виске дернулась жилка.

— Я не желаю с вами разговаривать, — я скрестила на груди руки. — Во-первых, я уже ответила на все возможные вопросы ротмистра. Во-вторых, вам я тоже все уже рассказала, или забыли?

— Ротмистр разжалован, — сказал он тихо. — Что бы вы ему ни сказали... это все не имеет значения. Бумаги по этому… инциденту уничтожены.

Что-то заныло в груди, под солнечным сплетением. Я посмотрела на князя. Вид у него, конечно, был нездоровый. Разом осунувшееся, похудевшее лицо, на котором еще острее проступили скулы. Покрасневшие, воспаленные глаза. Негромкий голос, бережливые, выверенные движения, чтобы не вызвать лишней боли.

— А что до второго... вы рассказали все мне, как своему жениху. Теперь же...

— Должна рассказать как дознавателю, — сверкнув взглядом, закончила я за него.

Помедлив, князь Хованский кивнул.

Тугой узел в районе живота сделал очередной кульбит, рухнув вниз. Я втянула воздух через нос и повела рукой.

— Давайте приступим. Не будем делать все хуже, чем уже есть. Но у меня есть условие. Вы тоже ответите на мой вопрос, князь. Всего один.

Мужчина долго сверлил меня взглядом. Он не мог не догадываться, что я хочу у него спросить. И все же он кивнул.

Прекрасно.

Возвращаться на первый этаж было несподручно, поэтому мы прошли в будуар Киры Кирилловны.

Я уселась на тот же стул, что и несколькими часами ранее, князь — напротив меня, а тетушка опустилась на диван с бархатной обивкой насыщенного темно-зелёного цвета и резными ножками.

— Я первая, коли вы позволите.

— Начинайте, княжна, — князь Хованский вздохнул с обреченностью заключенного, которого вели на смертную казнь.

Каков наглец!

— Вы подписали приказ о моем аресте?

Слова тяжело упали в гнетущую тишину между нами и повисли в воздухе. Князь боролся с собой, я видела это по его лицу. Но я знала, что он мне не соврет. Глупо, но я чувствовала это.

Ожидание ответа тянулось вечность.

— Да, — сказал он. — Подписал.

Вот и все. Вот так просто. Одним словом.

Его ответ прозвучал как приговор. Я вскинула взгляд: он смотрел прямо мне в глаза. Тень от света люстры бродила по его лицу, еще сильнее подчеркивая усталость и бледность. Его взгляд ничего не выражал; застывшая, непроницаемая маска.

Внезапно я почувствовала огромную слабость. Где-то внутри меня еще жила надежда. Робкая, невероятная, ненормальная. Но она жила, и только что князь ее перерубил.

— Больше ничего не желаете спросить? — он вдруг подался вперед, с болезненным отчаяниям вглядываясь мне в лицо.

Я покачала головой и услышала его тихий, разочарованный вздох.

А князь знал толк в боли.

Какой еще вопрос он хотел от меня услышать? Что такого я еще о нем не знала? Он своей рукой отправил меня к ротмистру с блеклыми, рыбьими глазами. И только что в этом признался.

— Что ж, — его тон мгновенно изменился, став суровым и холодным. — Тогда повторите все то, что я уже слышал, — велел он — С момента, когда вы проснулись ночью и подслушали разговор брата...

— Что сделала?.. — Кира Кирилловна ахнула в своем углу.

Я мрачно усмехнулась.

Это были еще цветочки.

Ничего нового я не поведала, лишь сухо изложила все, что было известно князю и так.

Но с каждой минутой я все равно чувствовала, как обида разрасталась во мне подобно яду, отравлявшему мысли. Князь Хованский смотрел на меня с суровостью, которой я давно у него уже не видела.

Мне хотелось отвечать ему так же холодно, дерзко, но я держала себя в руках. Не могла показать ему слабость — ни малейшего признака того, что его поведение меня задевало.

— Почему вы никому не рассказали, как только вспомнили события той ночи? — колко спросил князь Хованский, когда я закончила. — Вы понимаете, как подозрительно выглядело это все со стороны? Ваш брат покидает поместье, и вы спешите следом, разъезжаете на извозчиках, словно... словно... — его бледные губы сжались, и он проглотил слово, которое хотел произнести.