Измена. Вычеркнуть любовь (СИ) - Ася Исай

Здесь мы спали на матрасе первые полгода после того, как получили ключи от квартиры. Ремонт сами делали. Все деньги на него уходили, и чтобы сделать мне хоть какой-то подарок на день рождения, Виктор сам испек торт. Впервые в жизни.

Мы ели подгоревшие коржи, политые сгущенкой, и были счастливы до одурения. Казалось, вот оно начало новой, большой, красивой жизни.

Именно это место в любовной истории называют хеппи-энд. Примерно здесь в сказках звучит то самое “жили они долго и счастливо”.

Но все сломалось, когда случился первый выкидыш. Потом второй, третий…

Слёзы подступают к глазам, но я заставляю себя дышать ровно. Нельзя плакать. Нельзя нервничать. Ребёнок… мой ребёнок должен жить.

Кладу руку на живот — там, под сердцем, бьётся другое, крошечное сердечко. Одиннадцать недель. Как я только не заметила.

Совсем малыш, но уже мой, родной. Я так мечтала об этом ребёнке, мы так долго ждали… А теперь?

Слышу, как поворачивается ключ в замке. Виктор. Выпрямляюсь, поправляю волосы. Нужно держать лицо. Нужно сделать вид, что ничего не знаю.

— Таня? — его голос из прихожей звучит удивлённо. — Ты дома? А почему не на работе?

Он стоит в дверях гостиной. Высокий, широкоплечий. Волосы слегка взъерошены, под глазами синяки. Младенец не давал спать?

— Приболела немного, — говорю спокойно, удивляясь, как ровно звучит мой голос. — Взяла отгул.

— Ты бледная какая-то, — Виктор протягивает руку, чтобы коснуться моего лба, но я отступаю.

— Всё нормально. Просто устала.

Он хмурится, но не настаивает. Проходит мимо меня на кухню, открывает холодильник.

— Есть хочется зверски. На работе сегодня аврал был, даже пообедать не успел.

На работе… Я прикусываю губу, чтобы не выдать себя. Вчера звонила в его офис — сказали, что Виктор взял три дня за свой счёт. Личные обстоятельства.

— Сделать тебе что-нибудь? — спрашиваю, удивляясь собственному спокойствию.

— Не надо, сам справлюсь.

Смотрю, как он достаёт продукты, нарезает хлеб. Движения привычные, домашние. Как будто ничего не изменилось. Как будто он не провёл последние дни с другой… Нет. Не женщиной. С другой семьей.

— Кстати, — говорит он, не поворачиваясь, — мне завтра нужно в командировку. На пару дней.

Командировка. Конечно.

— Куда? — спрашиваю машинально.

— В Питер. Переговоры с новыми партнёрами.

Ложь льётся так легко, так естественно. Интересно, давно ли он научился так врать?

— Понятно.

— Тань, ты не видела ключи от сейфа?

— В обычном месте, — отвечаю, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — В ящике письменного стола.

— Спасибо.

Жду. Считаю удары сердца. Десять, двадцать, тридцать… Слышу щелчок открываемого сейфа. Не выдерживаю, встаю, иду в кабинет.

Виктор стоит и пересчитывает пачки купюр. Наши деньги. Три года копили, откладывали с каждой зарплаты, отказывали себе в отпусках и покупках. Мечтали о доме за городом. С садом, с местом для детской площадки…

— Что ты делаешь?

Он вздрагивает, оборачивается.

— А, Тань… Мне нужно… В общем, срочно понадобились деньги.

— Это наши деньги на дом.

— Знаю. Но сейчас действительно срочно нужно. Потом верну.

Встаю в дверях, преграждая выход.

— Куда? Зачем?

Он поднимается, в руках все до копейки.

— Тань, не устраивай сцен. Я сказал: нужно.

— Нет.

Одно слово, но оно повисает между нами, как натянутая струна.

— Что значит «нет»? — его голос становится жёстче.

— Это значит, что ты не возьмёшь эти деньги. Положи их обратно.

Он смеётся — коротко, зло.

— С каких это пор ты мне указываешь?

— С тех пор как ты решил потратить наши общие деньги на свою… — осекаюсь, но слишком поздно.

Его лицо меняется. Становится настороженным, закрытым.

— На мою что?

Молчу. Внутри всё дрожит, но я заставляю себя стоять прямо, смотреть ему в глаза.

— Тань, о чём ты?

— Положи деньги обратно, Виктор.

Он делает шаг ко мне, и я невольно отступаю.

— Ты что-то знаешь? — его голос становится тихим, опасным.

— Я знаю, что это наши деньги. На наш дом. На наше будущее.

— Наше будущее… — он усмехается. — А какое у нас будущее, Тань? Ты вечно на работе, дома — усталая и раздражённая. Когда мы последний раз были вместе? По-настоящему вместе?

Слова бьют больнее пощёчин.

— Это не повод воровать семейные деньги!

— Воровать?! — он срывается на крик. — Я ворую? Я, который десять лет пашу как проклятый?

— А я не работаю? Я не вкладываю в семью?

— Ты вкладываешь деньги! Только деньги! А где тепло, где забота, где…

— Где верность? — выкрикиваю, не сдержавшись. — Где честность? Где любовь, Виктор?

Он замирает. В комнате становится так тихо, что слышно, как тикают настенные часы.

— Откуда ты знаешь? — наконец спрашивает он.

— Какая разница?

Молчу. Что тут скажешь?

Он опускается в кресло, трёт лицо руками. Деньги валяются на столе — забытые, ненужные.

— Тань…

— Я-то Таня. А она? Молодая, красивая? Не уставшая от жизни, как я?

— Прекрати.

— А что прекратить? Правду говорить? Ты три дня «в командировке» был. С ней?

Он поднимает голову, смотрит на меня. В глазах — усталость и что-то похожее на облегчение. Будто рад, что тайное стало явным.

— Да, — говорит просто. — С ней.

Подгибаются колени. Хватаюсь за косяк, чтобы не упасть.

— Как долго? — голос чужой, хриплый.

— Таня, какая разница…

— Как долго?!

— Год.

Год. Пока я работала, готовила ужины, стирала его рубашки — он был с ней.

— Ты любишь её?

Он молчит долго. Потом поднимается, подходит к окну.

— Она… она другая. Лёгкая, весёлая. С ней я чувствую себя живым.

— А со мной — мёртвым?

Оборачивается, смотрит устало.

— Тань, она родила мне ребенка. А с тобой мы уже давно просто сожители. Ты сама это знаешь. Когда мы последний раз смеялись вместе? Когда просто разговаривали? Не о деньгах, не о работе, а просто так?

Хочу возразить, но… не могу. Потому что он прав. Мы действительно давно стали чужими. Но разве это повод?

— И поэтому ты решил завести любовницу?

— Я не решал. Это просто… случилось.

— Случилось, — повторяю горько. — А наши двадцать лет вместе? Наша свадьба? Наши планы? Это всё — просто так?

— Тань…

— А деньги зачем? Ей? На подарки? На квартиру?

Он отворачивается.

— У меня родился сын. Я обязан его содержать

— Конечно! За мой счет! — смеюсь — истерично, страшно. — А то, что мы три года копили, что я отказывала себе во всём — это неважно!

— Я верну!

— Когда? Как? Ты же уходишь к ней, да? Вот для чего «командировка»? Вещи собрать, съехать?

Молчание — лучший ответ.

Прислоняюсь к стене, закрываю глаза. В животе тянет — предупреждение. Нельзя нервничать. Нельзя.

— Тань, ты в порядке? — в его голосе мелькает беспокойство.

— В полном.

— Ты