Стажировка богини - Милисса Романец

— Но есть ещё тёмные боги.

— И это причина, почему тёмные боги на Небесах под запретом. Даже такие мальчишки, как ты, и совсем новорождённые крохи. Сила разрушения тёмного бога может быть безграничной. Тебе ещё не тягаться с Верховными богами Небес, но их страх — твоё главное оружие. Они вряд ли пойдут на открытое столкновение. И в этом твой шанс. Не иди в лоб! Твоя задача не в том, чтобы победить Небеса. В одиночку это совершенно невозможно… По крайней мере для тебя. Ты немного окреп. Думаю, пора провести церемонию принятия в ученики.

— Так всё это время я не был вашим учеником?.. В чём подвох?

— Ты был претендентом. Учеником становится тот, кто выдержит посвящение. Для следующей ступени обучения требуется закалить твои тело, разум и дух. Посвящение — это боль. Вопрос в том, сколько сможешь выдержать? Чем больше, тем сильнее станешь. С некоторыми элементами церемонии в виде пыточных заклинаний ты уже знаком.

— Это обязательно?

— Церемония посвящения — часть твоей платы за обучение.

— А вторая часть?

— Расскажу, если выживешь, — радостно оскалился учитель Хоу.

Только теперь Сибилл понял, отчего его учитель такой… своеобразный. Боль чаще всего ломает личность. Но учитель, похоже, приспособился получать от неё удовольствие и был несколько зациклен на пытках. Изучение методов истязаний и убийств Сибилл практиковал на учителе, а тот утверждал, что такой «сосунок», как он, не способен причинить ему настоящую боль.

Вспомнились некоторые из сексуальных практик, которые передал ему учитель. Сибилл содрогнулся, надеясь, что посвящение не настолько его перекорёжит. Он сильно сомневался, что Альфэй хорошо воспримет подобные изменения в его предпочтениях.

Теперь все эти факты собирались в одну весьма тревожную картину.

* * *

Для церемонии учитель Хоу сменил декорации сна. Они очутились высоко в горах под светом яростно ярких и безжалостно близких звёзд.

— Разве посвящение может быть во сне? — спросил Сибилл, когда учитель широким жестом пригласил его лечь на плоский продолговато-овальный камень.

— Выбора нет. Сейчас мне до твоего тела не добраться. С другой стороны, упрощённая версия церемонии посвящения даёт тебе больше шансов на выживание. Будем считать, что проваленное тобой прохождение Лабиринта кошмаров было первой ступенью посвящения. До чего дожил… Совсем размяк с годами… Эх.

Сибилл обречённо лёг на холодный камень.

— Когда-то мой учитель сказал мне слушать боль, она говорит о чём-то важном для тебя. Мне это в своё время не помогло, как и… не важно кому ещё. Просто помни, что боль не случайна, она всегда твоя и для тебя, — дал последнее напутствие учитель Хоу.

Широкая ладонь, по которой пробежали разряды статического электричества, легла на глаза Сибилла, закрывая звёзды, и сознание погрузилось в агонию.

У боли не было ни начала, ни края, ни конца. Любой цвет и фигура стали ею. Жар и холод, нежный запах трав и грохот обвала — всякое ощущение ранило, полосуя рецепторы. Удовольствие и счастье, скорбь и ненависть — любое чувство становилось непереносимо острым, разрывающим нутро. Мучили биение сердца, расширение лёгких при дыхании, движение крови в венах…

Жизнь — боль. Всё это хотелось немедленно прекратить.

И всё же… почему-то Сибилл упорствовал.

Кажется, это было столетия назад. Почему же он всё это любил? Что важного в этой боли? Отчего он не мог от неё отказаться?

Словно слеза на дно поглощённой мраком души упало воспоминание. Первое.

Бесконечное море, уходящее за горизонт и сливающееся с небом. Крупные, грубые песчинки, которые просачиваются сквозь пальцы. Красивые ракушки, разные, большие и маленькие. Вкусно пахнущий солью и цветами воздух. Счастье просто быть.

Новая капля-воспоминание. Второе.

Самая прекрасная женщина в ореоле шелковистых длинных волос. Добрые глаза, казавшиеся дикими, оранжевыми в свете взбесившегося солнца. Проникающая в сердце улыбка, от которой оно сначала замирает, а потом заходится сумасшедшим биением. Богиня, присевшая рядом с ним и протянувшая ему яркий жёлтый банан — растекающийся сладостью, обволакивающий язык нежной мякотью. Не одиночество. Радость. Вкус.

Воспоминаний много. Они скапливаются, теснятся, бурлят…

Альфэй раскинулась перед ним, словно завоёванная земля перед завоевателем. С припухшими от поцелуев губами, распахнутыми в немой просьбе. В её взгляде столько чувств, сколько Сибилл и не мечтал когда-либо увидеть. Она совершенно точно согласна быть с ним, жаждет продолжения любовных игр и нуждается в нём. Сама наваливается сверху, соблазняет, раз за разом доказывая, что секс с ним — то, чего она хочет, а он — тот, кого она выбирает. Прижимается сердце к сердцу. Склоняется над ним, глядя в глаза, и касается, кажется, самой души. Любовь.

Ещё и ещё. По капле. Каждое воспоминание наполняет смыслом, цветом, звуком, вкусом, объёмом… Боль — обратная сторона этого процесса. Она сопровождает любой рост, изменения, осознания. Чтобы вместить в себя всё это, Сибиллу нужно стать ещё боль-ше.

В боли всегда есть смысл. Отрицая её, отрицаешь и всё остальное.

Сознание, словно щепку из глубины водной пучины, вынесло на вершину горы, где звёздную ночь сменял потрясающий кроваво-красный рассвет.

— Сколько бы столетий и тысячелетий ни проходило… Казалось бы, всё уже видел, а жизнь и боги находят чем удивить, — учитель Хоу сидел к нему спиной, наблюдая за показавшимся из-за горизонта краешком солнца. — Подобрать бы тебе какое-нибудь духовное оружие. Спроси своего помощника на Небесах, может, организует что-нибудь. Виданное ли дело с голыми руками против целого мира, населённого светлыми богами, идти? Желательно, чтобы оружие энергию разрушения пропускало через себя. Со светлыми побрякушками замучаешься под себя переделывать. К оружию ещё нужно время, чтобы привыкнуть. Так что поторопись с этим.

«Я прошёл?» — Сибилл задал вопрос мысленно, потому что не был уверен, что способен сейчас на членораздельную речь.

— Больше того. Ты понял смысл, ученик. Но это не значит, что есть причины расслабляться! — проворчал учитель, впервые назвав его «учеником».

Сибилл посмотрел ввысь на бледнеющие звёзды за окрасившимися в багрянец редкими облаками и беззвучно рассмеялся. Просто потому что мог. И от переполнявшего его счастья.

* * *

— Ты выглядишь иначе… счастливым, — вишнёвый сад во сне богини До сменился сливовым.

Среди ещё не растаявшего снега неказистые чёрные стволы усыпали нежные розовые бутоны.

— Грядут трудные времена, — проследила она