На пороге неба Часть Первая - Елена Федоровна Янук

Дик поджал губы, но промолчал, он и сам понимал это.

Если в самом начале первые года учебы мы честно пытались быть послушными, выполняли все дурацкие требования, даже когда Лео рассказал нам о подслушанном приказе Игнира, мы старались не высовываться, решив, что так нас оставят в покое. Но, натыкаясь раз за разом на предвзятость и несправедливость, равнодушие и подлость, — стали поступать так, как считали нужным.

Но дело не в упрямстве. Мы делали это все, чтобы выжить.

Особенно этому поспособствовало увольнение Калиновны и пришедший за этим голод, так как новый повар полностью пренебрегал своими обязанностями и нормально кормил только учителей и слуг.

На эту зиму мы кое-как запаслись ягодами, вяленым мясом, добытым на охоте, и сухой травой для чая, а в прошлую зиму чуть не погибли от голода.

Я никогда не забуду, как мы перед высылкой с острова Калиновна горько плакала. Ретивые слуги Игнира уже выкинули ее вещи во двор и теперь нетерпеливо ждали повозку, которая отвезет бывшую повариху к кораблю.

Добрая женщина на глазах пострела на десятки лет. Сидя на своем узле, она закрыла ладонями лицо и, качая седой головой горько сокрушаясь, что из-за клятвы служения Игниру сразу все забудет и не сможет никому сообщить об академии и прислать бедным детям помощь.

Не в состоянии ничем ей помочь, я тоже плакала, когда увидела, как Калиновну усадили на возок и отправили из замка в гавань, расположенную на противоположном конце островка.

Это происходило осенью.

Когда ее не стало, вот тогда мы полноценно осознали, насколько добрая женщина скрашивала нашу жизнь. Следом пришел новый повар, который варил кашу так, что крупка с крупинкой не встречалась, и заменил вечернюю кашу чаем «без никто», как называл это «блюдо» Дик.

Через месяц подобного «облегченного питания» ученики еле таскали ноги.

Тогда мы, чтобы выжить, нарушили последний запрет — не покидать территории академии, и пошли охотиться в горы. Мы таскали из кухни соль и все, что попадало под руку, — все, что можно было съесть.

Да… та первая зима без Калиновны выдалась не просто страшной, а поистине ужасной!

Я покачала головой, вспоминая пережитые ужасы, быстро накрыла невидимостью что-то взволнованно бормочущего порка, и повела его к выходу из пещеры.

— Давай провожу вас к воротам, — недовольно вскинулся Дик.

— Не надо, пока лучше никому на глаза не попадаться, да и Лео надо помочь — убрать здесь, не используя магию…

— Да прямо-таки и не используя! — раздраженно отмахнулся Дик от моего предупреждения.

— Игнир ведь проверит. Дай хоть до вечера без новых видов истязания дотянуть, а? — взмолилась я. — На сегодня предел достигнут. Я больше ничьих наказаний не вынесу!

Он с досадой махнул рукой: «Да иди уже, все будет нормально!» и отвернулся к клеткам, из которых за нами следили десятки злых, голодных глаз.

«Надо будет надавить на диких порков, чтоб не выдали нас», — с этими мыслями я молча показала нормальному порку точное направление в лабиринте каменных переходов и, постоянно оглядываясь, повела его наружу.

Очень скоро мы оказались во дворе. К вечеру расползшийся по земле туман укрыл каменные плиты, столбы для наказания и все хозяйственные постройки.

Я склонилась к порку и прошептала:

— Тс-с… — затем, минуя двух зевающих прислужников, карауливших гигантские ворота, быстро провела его через них и хозяйственный двор за территорию.

Укрывшись за камнями, чтобы нас было не видно из окон замка, сняла невидимость и стала прощаться, заодно подсказав беглецу дорогу:

— Шагая по этой тропинке, ты сможешь добраться до верфи. Но, имей в виду, к морю нигде не подходи, вся сухопутная граница острова под магическим колпаком и охраной. Не знаю, но мне кажется, что только верфь, которая усиленно охраняется стражей, является единственным выходом отсюда.

Порк, слушая меня, испуганно кивал. Надеюсь, он все понял и запомнил.

— Я буду молиться о тебе Свету, — горько вздохнула я, — чтобы ты смог пробраться на корабль и целым вернуться к семье.

— Госпожа, вы так рисковали… Может, вы со мной? Я видел, что вы тут как рабы убираетесь…

Точно. Как рабы. Ну почему это до сих пор ранит?! Прикусив губу, я покачала головой:

— Мы уже много раз пытались сбежать. К нам прикреплены магические метки на крови, которые не снять, чтобы хозяин тут же не узнал. С ними не сбежать, а если их блокировать, тотчас является хозяин…

Порк, сочувствуя, печально склонил голову:

— Как мне отблагодарить вас, госпожа? Если я спасусь, конечно…

Я улыбнулась:

— Если спасешься, сразу найди императора-дракона и расскажи ему о себе, о нас, об этом острове… Расскажи ему обо мне. Поверь, он в долгу не останется!

Порк, не сводя с меня изумленного взгляда, вдруг пал на землю ниц, вопя:

— Простите меня, госпожа, что я не узнал вас!

Я грустно кивнула и взяла его за остатки грязного рукава, поднимая:

— Вот и хорошо! И дальше не узнавай. Особенно, если тебя вновь поймают, забудь меня навсегда. Слишком опасно это для всех нас.

Все знали, что я всего лишь дочь эльфийской жены императора, так как с рождения на мне была эта личина эльфийки, напичканная папочкой всеми средствами защиты. Никто не догадывался, что я родная у папы, ведь все знают: у драконов девочек не бывает. А драконницы, это так… сказки для глупых младенцев. Зато всех удивляла странность — отчего-то император-дракон очень любит свою «неродную» дочь. Даже больше чем родного сына.

Мне бы наложить на него заклинание забвения, которое спасет, если его поймают слуги Игнира, но если он все же убежит… то не сможет никому рассказать о нас. И я решила рискнуть.

И пытаясь поднять его, протянула руку.

Порк подниматься не хотел, вопя на одной ноте что-то типа «простите-простите-простите, госпожа». Я наградила его сердитым взглядом и дернула за плечо.

— Все ясно? Теперь беги к верфи и прячься на любом отплывающем корабле. Если повезет. Потому, что если поймают и вернут назад в клетку, здесь тебя ждет только смерть. Страшная и мучительная.

Порк часто-часто закивал и бросился бежать по тропинке.

Я проводила его грустным взглядом. Главное, чтобы беглец успел отплыть, пока на факультете Смутчина не кинулись за пропавшим