Темная душа. Академия жрецов - Алейна Вран

Позже я заметила среди танцующих людей, Джозеффа и Кэсси. Они ловко исполняли перемещения, при этом оживленно о чем-то беседуя.

Испустив вздох, я оглядела гостей.

И правда, хоть все и были одеты то в белый, то в золотой, но пытались разнообразить свой наряд разноцветными аксессуарами. У кого-то был синий пояс или красный бант, а кто-то обошелся лишь пестрыми серьгами.

Все присутствующие занимались своими делами, но я замечала их косые взгляды на себе. Разумеется, ведь я тут одна вырядилась, как на похороны.

Я взяла себе пунш со стола и, расслабившись, наблюдала за праздником со стороны.

Песня за песней, танец за танцем, пара за парой сменяли друг друга в течение часа.

Я уже было подумала, что больше ничего интересного не произойдет, но вдруг заметила приближающуюся фигуру Джозеффа.

— Даже не думал, что мой подарок так отлично дополнит твой образ, — сказал Джозефф, кивая головой в центр зала, его рука коснулась моей и сжала, он потянул меня за собой.

— Что ты делаешь? — непонимающе спросила я, подхватывая на ходу платье, и еле успевала вовремя передвигать ноги.

— Приглашаю на танец, — как будто это что-то само собой разумеющееся, ответил он.

— Как мило, — съязвила я.

Моего согласия, похоже, не требовалось.

Оказавшись в середине помещения, Джозефф положил руку мне на талию, а во вторую взял мою ладошку. Я ухватилась за его плечо и, как только заиграла музыка, мы начали танцевать.

Руки у Джозеффа были гораздо сильнее, чем у Сэмми, это сразу чувствовалось. Рядом с ним — высоким мускулистым парнем, я ощущала себя тряпичной куклой.

Мы медленно и плавно двигались по залу. Когда музыка начала ускоряться, я запаниковала. У меня не выходят быстрые танцы!

— Джозефф, я не успеваю, — панически проговорила я, не отрывая взгляд от наших ног.

Я очень боялась упасть и опозориться на всю Академию.

— Не надо волноваться, — ответил парень и крепче обхватил меня.

Я уже совсем не следила за некой грацией, положением головы или размером шажков.

Тупо перебирая ногами, я старалась не споткнуться о собственное платье.

Я практически повисла на Джозеффе. Не понимаю, как он это еще терпит.

Композиция наконец-то закончилась. Я с облегчением выдохнула и, присев в реверансе, уже собралась уходить, однако Черноволосый поймал мою руку и оставил на ней нежный поцелуй.

Смутившись такому повороту событий, я постаралась отшутиться.

— Мне тоже следует поцеловать твою ладонь? — усмехнулась я.

— Тебя не устраивает ладонь? — он указал себе на щеку, и я нервно усмехнулась.

Не то, чтобы я была против, но все-таки.

Игриво помахав кончиками пальцев, я вернулась за столик, не понимая, что же сейчас произошло. Не успела я и сесть, как заиграл гимн Совета. Все присутствующие встали в знак почтения. На небольшую сцену вышел директор для произнесения речи.

Стоило мелодии затихнуть, Бредсберри проверил микрофон и громко заговорил.

— Дорогие дамы и господа, учащиеся и гости, я приветствую вас на Балу Света. Мне представилась великая честь принимать вас сегодня здесь. Искренне надеюсь, перелет был приятным. Мы все рады вас видеть, — старик добродушно улыбнулся. Но я-то видела, что он скрывает за эти «мягким» выражением лица.

Только он собрался продолжить, как пожилая женщина из зала строго задала вопрос.

— Ходили слухи, что вы поймали гибрида, — я тяжело вздохнула. Она говорила это так, будто я какое-то животное. — Все видели девушку в наряде цвета зла. Это не она, случаем?

Все внезапно оглянулись на меня. Я взглянула на Джозеффа в поисках поддержки. Парень устало выдохнул и успокаивающе кивнул.

— Это правда, — как можно спокойнее ответил директор. — Она так одета вовсе не в целях провокации, а лишь, чтобы подчеркнуть свою непохожесть.

Я перевела взгляд на женщину.

— Хотите сказать, вы знали, — она сделала акцент на слово «знали», — что она будет в наряде непозволительного цвета, и никак не поспособствовали устранению данной дилеммы? — Вернон Бредсберри сжал губы в тонкую линию. — Быть может, для вас традиции, строившиеся веками, ничего не значат, а этот Бал только низкосортное развлечение?

— Я считаю, что эти слова крепко связаны с недавней гибелью вашей сестры, миссис Лоуэлл. Возможно, было ошибкой позволить вам перейти на ее пост. Поверьте, мы все скорбим и помним покойных, — зеленые хищные глаза были невероятно холодны. Женщина заметно возмутилась, даже издалека была видна крепко сжатая челюсть, а затем прикрыла глаза в знак капитуляции. Казалось, напряжение в зале вполне осязаемо, и его можно потрогать рукой. — Однако, Эвелин Воланд, одна из наших учениц, подготовила для всех подарок. Кроме того, она готова облачиться в цвета нашего народа. Если бы вы, миссис дон Бург, немного подождали, мне не пришлось бы сейчас это объяснять.

Я застыла от накативших чувств, не зная, чему удивляться больше: столь открытой неприязни между этими двумя, либо тому, что я ничего подобного не готовила. Я ничего не готовила!

— Пойди сюда, дитя, — поманил меня мистер Бредсберри, глаза его оставались такими колюче-ледяными, что я не осмелилась противиться.

Поднявшись к нему на сцену, я буквально физически ощутила, как меня прожигают взгляды недругов.

Среди толпы я выискала Сэмми, который нервно грыз ногти, переживая за мою дальнейшую судьбу. Ну, мне так казалось.

Бредсберри вручил мне микрофон и прошипел на ухо:

— Какую песню будешь петь? И если не прекратите совершать необдуманные поступки, то будьте готовы к наказанию.

Я сглотнула и легким кивком дала понять, что уяснила.

Я начала искать в недрах памяти подходящий текст. Наверное, даже было слышно, как судорожно крутятся шестеренки у меня в голове.

— Schizophrenia, Blue October, — ответила я.

Директор кивнул и сказал в наушник название песни.

Только Бредсберри удалился со сцены, заиграла знакомая мелодия.

Убедив себя, что все будет хорошо, я шумно выдохнула и начала петь.

Звуки, срываясь с моего языка, складывались в слова, а после, с помощью рифмы, в чудесные стихи.

Полностью окунувшись в атмосферу и переживания песни, я и не заметила, как мое платье начало медленно менять цвет. С каждой высокой нотой, ткань становилась все светлее и светлее, пока не стала совсем белой.

Силясь не бросить все и не убежать со сцены с криками, я продолжила вкладывать душу в каждую строчку.

Теперь я была такой же, как и они, полностью идентичной. Сливалась со всеми в бесцветной пелене идиотизма.

Кинув микрофон на пол, от чего из колонок донеслось противное шипение, я мгновенно спустилась вниз и забилась в самый дальний угол, надеясь, что всеобщее внимание переключиться на кого-нибудь другого.

Бредсберри еще что-то говорил, но я его уже не слушала. Кровь стучала в