Особенности преддипломной практики - Анна Азарцева

А я ничего не замечала подобного.

Нет, я далеко не монашка и что такое влюбленность, жаркие переглядки в компании и ночные прогулки с симпатичным парнем знаю не понаслышке. И не только прогулки. Но Инвар ничего похожего не делал.

Или у местных считается отношениями, если мужчина к тебе пришел раз в два месяца заклинание прочитать? Так я тогда такими талантами за половиной города замужем, а с некоторыми, судя по их частоте посещения, уже давно детей воспитываю и внуков балую.

Старик не обращал внимания на мои моральные метания и продолжал рассказывать:

— А если ты будешь сейчас всем говорить, что ваши отношения с молодым Верренсом неправда и замуж за него ты не идешь, то народ посчитает, что правы были те, кто подумал плохое, — он сделал очень говорящую паузу. — От твоей репутации даже воспоминания не останется, что уж говорить про заказы на работу. А там недалеко и до изгнания из города гулящей иноземной девки, — он снова пыхнул трубкой, — Ну а сам Верренс не дурак отказываться от своего счастья, поэтому от него честности тоже не жди. Это, — он насмешливо хмыкнул, — не в его интересах.

Я схватилась за голову. Какой замуж? Какое обручение?! Нам же запрещено иметь романтические и тем более интимные отношения с местным населением! Деканат за это исключает без права восстановления!

— Да вы что все, белены объелись??

Старик Партанс искоса глянул на меня.

— Ты Инвара не гони пока, девонька…

— Да как не гони?? У меня же диплом накроется! Из университета выгонят!

— Не выгонят, — “успокоил” меня Партанс, — Разве что отругают прилюдно, а это не страшно.

— Отругают? Не будет “отругают”! — меня все больше и больше захватывала паника, — Будет лишь бумажка, что я прослушала курсы. Куда я потом с ней?!

Он хитро прищурился:

— Ну здесь то точно найдется один человек, который примет тебя даже с такой бумажкой.

Снова-здорово и по второму кругу?!

— Но я не хочу замуж!!

— Верренс — хороший парень.

— Мы слишком разные, — категорически отмела я даже малейшее предположение о совместимости.

— В чем? — фальшиво удивился старик, — Разве у тебя синие уши и зеленые волосы? — и тут же махнул рукой, — А остальное можно и выучить.

Из трубки вверх поднялось белое полупрозрачное колечко.

— Что выучить?

— Наши традиции и ваши знания. Нет ничего невозможного, девонька.

— Есть! Мое замужество! — я была непреклонна, — Я не хочу учить эти ваши традиции. Просто не хочу. Не хочу учить и не хочу в этом жить. Это не мое! Не мой мир, не мой город! — я вскочила на ноги и заходила взад-вперед по палисадничку, яростно сминая синенькие хлизы. — На другой конец города здесь доезжаешь за четыре часа. Четыре! В то время как на Арлите можно сесть в метро и через полчаса уже быть на месте.

— Метро? — старик удивленно поднял седую бровь.

— Поезд под землей.

— Поезд? — бровь пошла еще выше.

— Ну это… Как кареты, только соединенные между собой и …, — не в силах объяснить, что такое поезд, я бессильно отмахнулась, — А ваша одежда? Да пока на себя платье натянешь, семь потов сойдет. Там завязочки, здесь шнурочки, тут петельки. Рукава пристегни, вторую юбку надень, а под нее еще чулки, подвязки, еще одну юбку…, — я пнула в сторону мешающую ветку иссамильи и она по реакции хлестнула меня по руке, оставив шипом длинную царапину, — Чтобы просто посуду помыть — надо ведро воды натаскать, я уже молчу про помыться. Нужно мыло — варишь вручную…

— Ну, мыло можно и купить.

— Но я не хочу так жить всю жизнь, понимаете? — мой отчаянный вопль, похожий на жалобное завывание, услышали даже на улице. Коты на миг прекратили шипеть друг на друга, куры одновременно перестали клевать. Даже соседка выглянула в окно посмотреть, кто там так жизнью обижен.

Партанс строго ударил ладонями по коленям.

— А ну-ка, утихни, госпожа ведьма! Ишь расшумелась тут! Хочу — не хочу, тоже мне, капризы какие придумала! Тебе тут еще два года жить. За это время можно ко всякому привыкнуть.

— Не буду я …, — и он тут же оборвал меня, не дав продолжить.

— Помолвке быть! — он грозно поднял вверх палец, призывая меня не перебивать, — Жаль, правда, что свадьбу придется … Ты же на два года сюда приехала, да? — я зло кивнула, — …, ну вот, на два года отложить, — и Партанс сочувствующе покачал головой, — А два года — срок немаленький. И чувства остынут, и домой надо будет возвращаться. А дома родители строгие, твой выбор не одобрят и прикажут разорвать помолвку, верно говорю? — я снова кивнула, уже остывая, но все еще не понимая, к чему он клонит. Да, родители у меня в этом вопросе строгие. Можно сказать, безжалостные. — А в разорванной помолвке позора куда как меньше, чем в ночной прогулке с четырьмя посторонними мужиками по кладбищу.

И хитро подмигнул.

Но я не хочу замуж!

И здесь мне еще жить и жить.

Что же делать?!

Казалось, даже наступающая Неделя Урожая горожан не так интересовала, как моя предполагаемая свадьба. А ведь еще вчера у рыночной площади, где начали ставить праздничные балаганчики и палатки, толпились зеваки и с любопытством разглядывали разноцветные шатры приезжих торговцев. Особые восторги получили циркачи, которых губернатор специально пригласил на праздник, — их репетиции кто-то уже видел краем глаза и рассказывал остальным, что же артисты уготовили в этом году новенькое и интересненькое. Главное торжество — открытие Недели Урожая запланировано на эту субботу и недавно это было самой обсуждаемой темой в городе.

Но времена меняются и теперь у всех на языках неудачливая ведьма, гуляющая по ночам с незнакомыми мужчинами по кладбищу, и Инвар Верренс, который настолько влюблен/благороден (нужное подчеркнуть), что не задумываясь объявил эту ведьму своей невестой.

О чем мне не преминули рассказать мои любимые соседи.

Два часа! Два проклятых часа, что я потратила на посещения клиентов, меня поздравляли с будущим счастливым событием, желали счастья и побольше