Дневник травницы - Канна Шорен

Есении стало отчасти жалко его. У детей должно быть детство, она постаралась сделать так, чтобы у младших оно было как можно дольше. Она стала перебирать в голове все сказки, что помнит из двух жизней. Их было слишком много, но её выбор пал в итоге на уже рассказанную ранее плотнику сказку о двенадцати месяцах, её она помнила очень хорошо. Рассказывала она медленно, вкрадчиво, как будто убаюкивая. Такой тон действительно поспособствовал быстрому засыпанию мужчины, отчего на последней трети рассказа он уже благополучно погрузился в объятия сна.

Есения, кажется, убаюкала сама себя, отчего начала широко зевать. Кинув взгляд на рабочий стол, где лежали оставленная не переписанная ещё книга и листы, а в одном из ящиков прятался дневник, девушка решила, что на сегодня с неё достаточно. Все дела подождут, а ей в первую очередь нужно выздороветь и выспаться. Сняв сарафан с поясом и забравшись на перекрышку, она накрылась одеялом. Отозвав шарик света, Есения обняла мирно урчащую тёплую кошку и почти сразу провалилась в глубокий сон.

Глава 21

«Одиннадцатый день месяца Холодной Метели.

Последние три роженицы благополучно разродились. У одной только была проблема, воды зелёными отошли. Пришлось срочно ускорять отварами роды, отчего ребёнок родился до полного раскрытия. На благо, мать была не первородкой, отчего всё было хорошо, обошлось парой разрывов, что были мною быстро зашиты. Увы, без анестезии, её тут нет.

Но, к сожалению, одна из молоденьких, забеременевшая после свадьбы поздним летом, девчонок пожаловалась на жар уже несколько дней, боли и отсутствие сил. Проверив её с помощью магии, поняла страшную вещь — малыш умер в утробе. Сказав об этом девушке, увидела, как потускнели её глаза. Она была одной из немногих сироток, поздний ребёнок у немолодых родителей, что умерли ещё до становления её девушкой. Все знали, что она мечтала о детях.

Я заставила её выпить отвар, что давала для ускорения родов. Был уже пятый месяц, отчего просто дать другое, для почти безболезненного выкидыша, не представлялось нужным, а операции я здесь никак не смогу провести и элементарно не знаю как точно. Проходила с ней все схватки молча, заранее попросив нервничающих свёкров уйти из дома, не говоря таких ненужных и глупых сейчас слов. Лишь обнимала, делала массаж спины, иногда вытирала пот и слёзы. Она хотела доносить, к лету принести ребёнка в церковь на крещение, а сейчас ей приходилось рожать мёртвого младенца, лишь бы не умереть. Когда столько долгожданный ребёнок, на горе ещё и мальчик, появился на свет, не закричав, мать протянула к нему руки. Она попросила попрощаться.

Умерших в утробе детей не крестили посмертно, нельзя было. Но старые обычаи наказывали первого умершего младенца закопать под сенями, дабы он стал домовым, защитником дома. Я знала, что отец ребёнка пошёл снимать доски с сеней и копать небольшую ямку для своего же ребёнка. Он молча зашёл со скорбным лицом. Совсем молодой парнишка должен разбираться с тем, с чем не каждый взрослый, наученный опытом мужчина справится. Я видела, как он, забрав ребёнка и завернув его в старый материнский передник, заплакал. Тихо так, отвернувшись от зарёванной жены, не всхлипывая, молча утирая немного скупые слёзы. Он вернулся только после того, как сделал всё необходимое. И я увидела первые морщины боли и горя на молодом лице.

Я оставила им необходимые травы для восстановления роженицы и строго наказала после окончания послеродового кровотечения сдерживаться в любовных утехах. А чтобы избежать новой беременности в ближайшие несколько месяцев, ещё и местные противозачаточные пить до конца весны. Искренне буду верить, что во второй раз у них всё получится, а я буду всё реже сообщать плохие новости мамам.

Яромир стал как-то пободрее, уже активно сам передвигается по дому, даже вышел ненадолго к Ворону, с моей помощью одевшись, конечно. Но всё также мрачен, когда разговоры наши заходят о детстве. Мне уже неловко ему рассказывать о нашем тяжёлом, но счастливом детстве. Кажется, это его немного угнетает. Он молчит, конечно, но ему явно было не легко. Начать обучаться в трёхлетнем возрасте столько сложному делу… это перебор даже для этого мира. Вчера он попросил ещё листы, написать отцу письмо. О содержании не знаю и знать не хочу.

Сегодня за боярышником приедет обещанный гонец, он связался со мной ещё прошлым вечером из деревни, где живёт Ялика. Я заранее ягоды разложила чуть подсушиться на деревянные большие подносы и отправила на потолочные балки. Там сухо и тепло, быстро подсохнут, если успели намокнуть в мешке. Мешок я, конечно, выстирала, но отдам боярышник в другом, чистым льняным. Сейчас мне нужно всё упаковать и лишь дожидаться приезда гонца.

Скоро увидимся, дорогой дневник!»

Есения потянулась, разминая затёкшие конечности, и встала со стула с небольшим скрипом. Пододвинув его ближе к месту, где можно было достать до балок, и принялась аккуратно спускать один поднос за другим на пол. Закончив с этим достаточно быстро, нашла в сундуке сшитый когда-то мной небольшой мешок из светлого льна и стала небольшими горсточками, перебирая каждую ягодку, отсеивая самые «некрасивые» и откладывая их в отдельное ведро. Один за другим опустошались подносы, пока мешочек не был заполнен доверху. Оставшееся, это чуть меньше половины того, что было, отправилось в старый мешок, который встал у входа.

До полудня, когда обычно просыпался Яромир, осталось совсем немного времени, отчего девушка поспешила дойти наконец-то до теплицы, где уже вот-вот перезреют или уже перезрели мандрагоры. Туда она быстро дошла по мягкому, выпавшему за ночь снегу, оставив и шаль, и валенки в доме и попутно закинув остатки боярышника в кладовую. Возиться в теплице Есения любила, физический труд умиротворял, освобождал голову от ненужных мыслей.

Первое, что она увидела, это уже созревшие помидоры размером с треть её ладони. Для зимы это прекрасный урожай, который Есения поспешила как можно скорее собрать в небольшую корзинку. Увы, тот самый аромата от них нельзя было и ожидать, они напитывались им от летнего жгучего солнца. Рассматривая кусты помидоров, девушка обнаружила ещё несколько завязей и недозрелых плодов и улыбнулась. Ещё долго будет её тёплый огород радовать урожаем. Но больше всего её интересовала, конечно, мандрагора.

Некоторые корнеплоды уже вылезли слегка или даже наполовину из-под земли, обнажая сморщенную «рожицу». Есения начала с самых вылезших, а самых несозревших оставила на попозже. Дёрнув за ботву, она с лёгкостью вытаскивала мандрагоры одну за другой из насиженных