Ведьма для Архимага драконов - Лана Воронецкая

За ним восседали три члена Совета драконов во главе с отцом Рамины, который не стал сюрпризом, как и Малори, сидевший по правую руку от главного заговорщика.

Полной неожиданностью оказался еще один молодой дракон, Стафилд. Тот, на кого я бы не подумал.

Глаза Рамины засветились голубым. Стафилд уставился на драконицу щенячьим взглядом. Он тоже попал под женское обаяние и, соответственно, под влияние родовых чар.

Не так уж много, дорогая бывшая невеста, удалось тебе заполучить в коварные сети. Я прикидывал расклад сил. Четверо против одного.

Достал камень визуальной фиксации, на той самой сережке, которую надел Василисе перед походом в клуб.

После передачи данных архивариусу Сильвии, я не стер записи, несколько раз прокручивал, слушал наши с Василисой разговоры. На записи было мое лицо и ее голос, стоны во время нашего поцелуя в речке. Особенно любил рассматривать последние секунды записи, на которые попала голая ведьмочка, когда я вытащил сережку. Как она мило смущалась. Красивая, невинная, и сейчас в моих покоях в королевском дворце.

Заставил себя оборвать нескромные фантазии, так не вовремя возникшие в голове.

Активировал камень, чтобы записать происходящее.

Отец Рамины, господин Борель, высокий крепко сбитый мужчина с легкой проседью на висках, вышел навстречу дочери с широкой улыбкой на лице, раскинул руки и принял в радушные объятия.

Отстранился:

— Милая, ты принесла формулу?

Рамина победно улыбнулась в ответ и вытащила накопитель, протянула отцу.

Улыбка сползла с сурового лица, а когда он взял в руки фальшивку, и вовсе превратилась в звериный оскал:

— Что это за пустышка?

Рамина сжалась, как будто ожидала удара. Он ее бьет?

Борель скривился:

— Рамина, тебя провели, как девчонку. Ты даже маячок не заметила? Ты привела за собой хвост, — он повел носом, принюхиваясь, зарычал: — Шаардан выходи!

Я сунул камень в карман — сделанной записи достаточно для предъявления обвинений. И вышел в пещеру, под тусклый свет факелов.

— Господин Борель, вы перешли границы дозволенного. Именем Совета, призываю к ответственности.

Я не надеялся, что отец Рамины сдастся. Но, возможно, остальные присутствующие примут другое решение.

— Щенок, — прошипел господин Борель и подтолкнул драконицу ко мне. — Ну же, дочь, усмири своего любовника. Или ты уже даже на это не способна?

Рамина гулко сглотнула, нервно вцепилась в подол платья, комкая ткань на ходу, застыла напротив. Глаза залил голубой свет.

— Милый, — выдавила, голос сорвался.

Она прекрасно понимала, что чары больше не действуют на меня. Не могла ослушаться отца.

Дракон тут же подсунул образ рыжей Василисы, в памяти всплыли зеленые влюбленные глаза, наполненные плохо скрываемыми чувствами. Не то, что эти притворные родовые чары бывшей.

И даже если чувства Василисы вызваны детским проклятьем, я ни за что не откажусь от ведьмочки, заставлю полюбить по-настоящему.

Мне нравилось обожание в зеленых глазах, детский восторг, с которым она смотрела, желание, которого боялась, но не могла скрыть. Моя девочка… улыбнулся, мысленно исправился — взрослая девушка, которую я сделаю своей женщиной.

Рамина приняла улыбку на свой счет, приободрилась, расправила плечи:

— Шарди, люди плодятся и размножаются, а драконов становится все меньше. Мы не можем продолжить наш род. Нужно позаботится о тех, кто остался. Чем больше людей, тем больше угроза.

Я нацепил заинтересованный вид, а сам просчитывал варианты. Двое за столом сидели смирно, не рыпались. Ждали сигнала.

Сначала обездвижить эту парочку или сразу разобраться с отцом? Я наблюдал за ним краем глаза, готовый перехватить при попытке к бегству.

Я усмехнулся:

— Угроза? От людей?

Рамина зашипела так, словно мои слова задели за живое:

— Ты просто не знаешь, на что способны люди. Напрасно, ты их защищаешь.

— И что ты знаешь про людей, чего не знаю я?

Отец Рамины наблюдал. Видимо, надеялся на чары дочери. Думал, что она сможет заговорить мне зубы? Все еще рассчитывал заполучить союзника в моем лице?

Рамина удивила громким стоном, наполненным болью. Да, чем ей не угодили люди? Стало ясно, что у моей бывшей есть личные счеты.

А я-то думал, что она просто на стороне папочкиных амбиций, который считал людей сырьевым придатком, трудовым ресурсом, превысившим расчетные показатели. На выступлениях в Совете господин Борель говорил, что драконам столько не нужно.

Рамина не сдержала ненависти:

— Люди убили моего ребенка, — она ощерилась, наткнувшись на мой скептический взгляд. — Да, милый, я забеременела от человека. Он клялся в любви, а потом предал. Он дал мне выпить яду. Я ему доверяла и не почуяла подвох. И мой ребенок умер, не родившись на свет.

Я пораженно договорил:

— И больше ты не сможешь иметь детей.

— И больше я не смогу любить. Ведь, я убила истинного, задушила собственными руками.

— Истинного? И это был человек?

Боль Рамины, тщательно скрываемая годами, прорвалась наружу. Облако голубого света, бьющего фонтаном из глаз, окутало бывшую коконом, расплескалось, окатив и меня горькими чувствами: тоской, виной, сожалением, злостью, ненавистью.

— Не веришь? — взвилась Рамина, крутнулась вполоборота, в поисках поддержки от отца.

— Да, — господин Борель скривился, — моя дочь спуталась с человеком, — брезгливая маска застыла на лице. — Я говорил, что ничего хорошего не выйдет. Она рылась в архивах, нашла старые манускрипты, поверила выцветшим бумажкам, а не отцу.

Рамина перебила:

— Поверила. И в записях была правда. Драконы могут встретить истинных только среди людей. Их живородящее потомство самое сильное и крепкое. Те, кто вылупляются из яиц слабее, — она снова простонала. — Но людям нельзя доверять…

Отец Рамины прикрыл рот рукой, сдерживая рвотный позыв, процедил сквозь зубы:

— Смешение драконьей крови с человеческой омерзительно! Как и сама связь с человеком, — и разошелся, больше не прятал чувств, как обычно приходилось на Совете: — Мелкие твари, пыль под ногами. Топтать их надо, — шаркнул ногой по полу показывая, как именно.

За последние двести лет никто не отложил яйца в кладку. Да, и те, что хранятся там сейчас не могут пробудиться. Сердце болезненно заныло, стоило подумать об ушедших родителях, которым все-таки посчастливилось продолжить род. Сама природа противилась рождению слабого потомства.

Я пораженно произнес:

— Чистота крови привела к вырождению драконьего рода. Каждое следующее поколение рождалось слабее предыдущего, пока кровь стала совсем неспособна дать новую жизнь.

Я упустил момент, когда отец Рамины сбил меня с ног, а сам отскочил в сторону, закричал дочери:

— Вон! Лети за формулой.

Пальцы щелкнули, замораживая время. В этот раз сработало безотказно. Не то, что в ночном клубе, когда я отвлекся на брыкающуюся рыжую ведьмочку. Хорошо, что тогда подстраховался с порталом.

Протяни я еще хоть секунду, ситуация повторилась бы, только в этот раз