Из Злодейки в Толстуху - Ева Кофей
На самом деле работа, это ерунда. Счета полны, новый бизнес можно начать и с нуля. Просто Кирилл не любит глобальные перемены и ситуации, которые ставят под сомнение его... исключительность.
«Исписанная формулами доска. Окно, в которое бьёт кленовая ветка с рыжими, горящими под солнцем листьями. Тишина в классе. Директор и учитель за спиной Кирилла, ещё совсем мальчишки.
Они переговариваются негромко, между собой, но едва ли не на каждом их слове у Кирилла вздрагивают плечи.
— А говорили выдающийся молодой человек...
— Подумаешь, пара ошибок. Научим! Задатки-то имеются.
— Это вы его отцу так скажите, репетитора предложите нанять...
— А что? К тому же им по карману.
— Он человек такой, сложный, не любит получать критику и плохие известия».
Глупость, подумаешь, не оправдал чьи-то ожидания! Да ещё в такой мелочи. Но эпизод этот въелся в его память.
Только в его. Наверняка отец совсем забыл о том сложном в плане учёбы периоде, как только Кирилл стал учиться лучше.
Отец его и правда был непростым. Он никогда не относился к сыну скептически, ни к внешности, ни к поведению, ни к его занятиям. Но стоило Кириллу хоть в чём-то дать промах, на него обрушивалась лавина непонимания и буря осуждающих речей.
В общем-то, это одна из причин, почему и девушку, уже будучи взрослым и успешным, он искал себе идеальную.
И никогда не слышал отказов. А после получал больше надежды со стороны своих избранниц, чем ненависти и обид. И не возвращался ни к одной из них.
Ему нужна была исключительная девушка. А те были как под копирку.
Неправильно. Он понимает это. Где-то даже нечестно по отношению к ним думать так и поступать. Но сделать с собой Кирилл ничего не мог.
Дом его, аккуратный особняк с тёмными стенами и покатой крышей, был пуст и просторен. Сквозь панорамные окна проходило столько света, что янтарного цвета пол нагревался от солнечных лучей и хранил тепло до самого вечера. Кириллу нравилось смотреть сквозь окно на город, но потом так тоскливо было оборачиваться к звенящей пустоте...
Отказ Ирочки эту пустоту заполнил.
Странно, необычно. Но она все те дни словно находилась рядом, куда бы Кирилл ни направлялся. Похитив, нет, убив его одиночество и вседозволенность. И даже волнение перед отцом.
«Угрюмый, в дорогом костюме отец его сидит напротив и не отрывает взгляд от этикетки вина.
— Странно... Будто и не настоящее.
— Ресторан хороший, пап, вряд ли они будут бутылки подделывать.
— Кругом подделки. Даже в людях. А тут вино... Что ухмыляешься?»
Он видел не подделку. Тихоня, заглядывающая ему в рот. Пишущая о нём книги. И потерявшая к нему интерес. Что Кирилл воспринял, как доказательство искренности её прошлых чувств — не ради денег ведь всё было. И, что главное, изменившаяся до неузнаваемости!
Да, он почувствовал себя униженным и оскорблённым, его самолюбие было жестоко задето. Но сейчас...
Нет, теперь добиться Ирочки было не просто делом принципа.
И, как выяснилось, не он один видит в ней то, ради чего хочется бороться.
Квартира её забита конкурентами. И на всё это взирает ребёнок. Вроде, её племянница. Кирилл плохо помнит...
Даже выставить за дверь, выходит, никого нельзя. Не при ребёнке же.
И какой-то тип делает предложение Ирине прямо на глазах у Кирилла. Прямо в этот момент. И Ира выглядит так благосклонно, унижая этим Кирилла вновь!
И от кого идёт предложение! От какого-то типа, кому подойдёт девушка и неисключительная.
Кирилл же достоин как раз таки Иры.
И он не привык отступать.
И никто ему больше не скажет, что ожидал от него другого, а он потерпел поражение.
И даже отец, познакомившись с Ирой, не посмеет сказать в её адрес ни одного колкого замечания.
Хотя бы потому, что она ему не позволит. Хотя бы потому, что он... побоится.
Кирилл набирает в грудь воздуха и говорит, опережая ответ Иры на предложение руки и сердца:
— Я против.
Девочка роняет куклу. Сосед обводит всех ошарашенным взглядом. Тот тип, с кольцом в руках, и ухом не ведёт.
И Кирилл повышает голос:
— Ира, я против!
Изида задумывается над предложением одного, над выкриком другого и возводит глаза к нему.
Неизвестно, сколько ей ещё здесь торчать, но подстраховаться надо.
Хотя она и уже дошла до того, чтобы просить о помощи богов, чтобы скорее вернуться в родной Эзенгард — земли железа и крови.
— Мм, — тянет она. — Мне нужно подумать, дело это серьёзное.
Глеб поднимается, улыбаясь ей, и, бросив взгляд в сторону Кирилла, оставляет кольцо на столике.
— Но пусть это побудет у тебя, пока ты думаешь над ответом?
Сергей, немного поразмыслив, медленно, как бы незаметно, подбирается к выходу, но Алиса не даёт ему уйти просто так.
Она указывает на него пальчиком и громко вопрошает:
— Тётя, а этот тебе совсем не нравится? Всё-таки вы давно знакомы.
— Я же говорила, что он нищий, помнишь? — Изида ухмыляется. — Электр, а что купил, Электр?
— Так что просила, — обижается он. — Булочки и киндеры, — кивком указывает на стул, куда повесил пакет.
Спорить и ругаться же не рискует при тех двоих. Мало ли.
— Зато я не нищий, — усмехается Глеб, на самом деле просто пытаясь разрядить атмосферу.
Но Сергей делается ещё более обиженным и направляется к двери, махая на них рукой.
— Ладно, баранье копыто, — Изида машет в его сторону, затем переводит взгляд на оставшихся недо, по её мнению, мужчин. — И вы идите, у меня тут поросёнок с косицами, видели?
Алиса смеётся, зачем-то бежит вокруг Глеба, а после обнимает свою тётю и спрашивает шёпотом:
— А тот, который против?
— Каруил? Он тоже уходит.
— Почему? — отзывается он мрачно, старательно ни на кого, кроме «Иры», не глядя.
— Потому что я так сказала! — Изида повышает голос. — Баран!
— Прекрати разговаривать со мной таким тоном!
— А ты, — встревает Глеб, — не ори на мою невесту!
— Она пока ещё тебе не невеста...
И они стоят, прожигая друг друга взглядом.
Изида плюётся.
— Тьфу, напетушились, смотреть противно! Уходите, вы меня утомляете...
Она машет на них, баранов, рукой и отворачивается ворча:
— При ребёнке ещё, так насмотрится девочка-молодка на крикунов, так и будет с бабами жить! Я это даже разрешаю, знаю потому что, что бараны из себя представляют.
