Опальная бывшая Тёмного наместника - Эмили Гунн
ЕЙ!
НА СЛОВО!..
Вгляделся в ее блестевшие в полумраке глаза. И мне будто сердце пробило копьем. Мышцы закололо от желания прижать к себе. Обернуться вокруг нее хвостом василиска. Стиснуть так, чтоб дыхание перехватило! И целовать… пока она обомлевшая в моих кольцах стонет от удовольствия. Терзать эти сочные губы. Почувствовать их сладкую влагу… вкус. Аромат, который въелся в память… Который мерещился в дрёме все эти пустые ночи без Неё…
Меня внезапно унесло этими желаниями, как песчаной бурей в пустыне.
Эти ощущения забились в ноздри, щекоча их воспоминаниями. Проникли в мысли. Как и она, Асина. Она у меня под кожей. Меж чешуйками… И в жилах…
"Очаровательно! – осекся я. - Совсем я помешался на ней. Да что со мной?!"
Остановился резко. Так, что даже с марша сбился. И недоумевающий отряд гренадеров впервые захромал. Из-за меня.
Идем дальше. Не думать. Не углубляться. Всё потом. После боя…
Но откуда это всё свалилось, наги обдури?!
Всех тех гнусностей и доказательств как не бывало. Исчезли, как только Асина открыла рот и выдала не самую стройную версию событий. Она говорила путано. Обрывками. Но я чувствовал всё так остро!
Будто… Будто я никогда и не расставался с ней. Будто не предавала она меня. Не унижала, посмеявшись на глазах у своих братьев и сестер. Не использовала…
Как так может быть? Я с легкостью взял и всё забыл?!
А те чувства к ней, что жили тогда, что я задушил в себе... они... они не потухли?
И стоило вновь увидеть Асину, как всё вернулось. Словно и не расплавилось в яде ее поступка…
Во рту будто пустынный ветер побывал! Всё высохло. Меня колотило от жажды. И оазисом моим была Она, Ассс-ссина…
Наговы козни!!! Вот на кой я опять зарылся в этот зыбучий песок?! В эту беспросветную бурю ее манящих взглядов?..
Помню ведь, как однажды уже дал слабину. Позволил себе поверить, что люблю. И… это было опрометчиво и глупо.
Меня тогда взяли за скулы и вырвали клыки с мясом! Образно говоря, разумеется.
Однако ощущения были не лучше… М-да, лучше бы я тогда телом пострадал, чем так… Эта бестия мне сердце с корнем оторвала….
Баста! Надо бы скинуть с себя наваждение.
Сосредоточиться на настоящем. И прекратить заглядывать в прошлое. Где мы так грязно расстались. Она растоптала всё лучшее во мне. И я… я ответил тем же.
Долго себя корил за это. Нельзя было так с женщиной. И опускаться до той гнили, в которую она меня окунула, тоже было нельзя. Даже для того, чтобы выпачкать и ее в отместку.
Особенно нельзя было для этого. Для реванша! Это разрушало меня изнутри все прошедшие с тех пор годы. Я чувствовал себя мальчишкой, вырвавшим цветки в саду языкастой девчонки.
Меня обвели вокруг пальца. И я брызнул ядом. Будто Наг какой-то. Недостойно тунлисса.
Но ярость тогда затуманила рассудок. Я сам себе удивлялся, понимая, что внешне сохраняю хладнокровие. Потому что в душе бурлило! Кровь стучала в висках, застилая разум.
Особенно после того, как мне показали ИХ в Зеркальном артефакте! Как она позволяла ему целовать себя… Трогать. Млела от его прикосновений!..
Нет, даже оправдывать себя не стану. Асина права. Я ответил ей гаже…
Что она сотворила со мной, что я с ней - сплошная мерзость…
Но в ее светлых озерах было столько боли… Она смотрела на меня с такой искренней обидой и… невинностью.
И сейчас, вновь восстанавливая ее образ перед внутренним взором, я чувствую, как все мои домысли о ней испаряются. Словно песок сыпется меж пальцев, оставляя за собой лишь горечь понимания:
Я был не прав! Поверил не тем.
Я НЕ ПРАВ!
Права Она.
Асс-с-ссина…
Вот почему я был рад оборвать наш с ней удушливый разговор.
Я боялся той правды, что начинала показывать свой насмешливый, уродливый хвост.
И если я был обманут... если ранил ее ни за что... Она не простит меня…
Я бы себя не простил…
Или есть еще надежда? Не буду ли я последним себялюбцем, если воспользуюсь тем, что она лучше меня?..
Как Амтомас и предвидел, в клиниках бесчинствовали не эльфы. Вернее, Светлые лорды действовали, как и всегда, чужими руками.
По городу то тут, то там вылавливали Нагов, взбесившихся Низших из Загранного мира Тьмы, попадались даже обычные люди и дельты вервольфов.
Нарушителей вылавливали и запирали. У большинства обнаружилось легкое помешательство, наведенное помутнение сознания и выявлялась в жилах всякая иная скверна.
Помощник наместника всё порывался начать полномасштабное расследование. Тоже чуял, что кто-то более высокий стоит за всем происходящим. Но Амтомасу пришлось пресечь эти его порывы.
Он-то и так знал, к кому приведут результаты дознания. И какая нелицеприятная причина всего этого может раскрыться. А он никак не мог позволить, чтобы на поверхность всплыла история, связанная с Асиной.
Вдобавок, у него в доме Десница власти, которую много лет считали пропавшей. А это притянет столько разного заинтересованного народа, что разграбление лечебниц покажется детским лепетом!
- И кто будет за всё это платить?! – верещала истеричная дамочка, от которой мороз по чешуйкам бегал даже у такого бесстрастного создания как Василиск.
Она жуть, как раздражала Амтомаса. Вечно прибегала в дом наместника, выпрашивая аудиенций. Во время которых среди прочего вечно донимала его жалобами и наветами на Масхера Серого. На нарушения законов и целительской этики в лечебнице вервольфа. И лично на Асину Платиновую.
- Сомнительная дамочка, - приговаривала управляющая одной из лучших госпиталей в городе на подобных аудиенциях у наместника. – Да и сам Максхер мутный очень вервольф. Появился ниоткуда. Работников набрал подозрительных…
В общем эта леди-лекарь порядком успела достать Амтомаса за последние недели.
А сегодня, видимо, решила выесть ему разум своим острым язычком и раздражающим жеманством.
- Тунлисс, Вы ведь не оставите в беде несчастную одинокую вдову? М-м? Останетесь защищать меня сегодня? – искусственно растягивая алые губы в слащавой улыбке, намекала она на то, о чем Амтомасу даже думать было отвратительно.
С этой миззиз вдовушкой, конечно. Поступи подобное предложение от Асины…
Рыжая заноза осталась там, в особняке. Вот бы кого Амтомас защищал всю ночь напролет. Снова и снова.
Теперь почему-то эти мысли больше не казались слабоволием. Наконец-то можно было признаться самому себе, что Асина прочно
